двадцать минут бросаю телефон на кровать, и иду готовиться ко сну. Когда чищу зубы, слышу, как

телефон начинает звонить. Я выплевываю зубную пасту и полощу рот. Бегу обратно к кровати и

поднимаю трубку, не глядя на номер звонящего.

— Алло?

— Хорошо, что ты ещё не спишь. — Это Ник, и звук его голоса вызывает у моего тела

ощущение, словно кто-то льет теплую воду на мою голову. Мне нравится, как он заставляет меня

чувствовать себя. Я смеюсь.

— Да, до сих пор бодрствую. Я ждала сообщения от одного парня…

— Я решил тебе позвонить. Хотел услышать твой голос.

— Я вижу, — отвечаю, улыбаясь в телефон. Чувствую себя легкомысленной

старшеклассницей.

— Не могу поверить, что собираюсь просить тебя об этом... но я не думаю, что смогу снова

заснуть, не увидев тебя.

— Николас Уайлдер, ты просишь о сексе по телефону?

Он хохочет так сильно, что я тоже начинаю смеяться.

— Я даже не думал об этом, но предполагаю, это не выглядит хорошо, потому что уже

слишком поздно, не так ли?

— Не совсем, — говорю я, задыхаясь. — Я скоро буду.

— Эви? — спрашивает Ник, прежде чем я вешаю трубку. Его голос тихий, и думаю, что он

собирается спросить что-то серьезное. — Мы с этим разберемся. Ты ведь это знаешь, да? Мы, Бриа, твоя работа... всё будет хорошо.

Я улыбаюсь и прижимаю руку к груди. Этот мужчина…

— Теперь я это знаю. У меня были три мучительных дня, чтобы подумать.

Он хихикает.

— Веди осторожно. — А потом Ник вешает трубку.

Я стою, взволнованная, и смотрю на свои легинсы и футболку. Быстро их снимаю, переодеваюсь в узкие джинсы и майку, которая слегка оголяет живот. Я обычно не одеваюсь

сексуально, но отчаянные времена требуют отчаянных мер. Моё сердце колотится, и прежде чем

выскочить из комнаты я хватаю кардиган и сумочку. Спускаюсь вниз по лестнице и пишу маме

короткую записку. Перед уходом я оставляю её на столе столовой.

На улице идёт дождь, так что я прикрываю голову кардиганом. Быстро забираюсь в машину

и выезжаю с подъездной дорожки. Меня практически трясёт — вот как я нервничаю. Я выезжаю на

I-90, когда на лобовое стекло начинает атаковать дождь. Замедляюсь, понижая скорость до

восьмидесяти километров в час, пересекая реку.

Сейчас я уже нахожусь на острове Мерсер. Я даже радио не включаю, так сильно нервничаю.

Сворачиваю в правый переулок, чтобы выехать в Бельвю, и вот тогда я замечаю всего в паре сотен

футов впереди меня собаку, идущую прямо по дороге.

Я не хочу резко давить по тормозам.

События происходят очень быстро.

Пока растёшь в таком дождливом городе, как Сиэтл, тебе часто повторяют, как совершить

экстренное торможение. Необходимо противостоять соблазну тормозить резко, или выкручивать

руль — из-за этого можно потерять контроль. Лучше снизить скорость автомобиля, ослабив

давление на педаль газа, и подождать, когда восстановится контакт колёс с дорогой, а вот после, можно слегка притормозить. В старой машине, как моя, я должна притормозить.

Притормозить.

Притормозить.

Когда я давлю на тормоза, эта мысль приходит мне в голову, но я не обращаю внимания.

На дороге собака.

Я её собью.

Я ни за что не собираюсь сбивать животное, возможно, чьего-то любимца.

Может быть, это делает меня глупой, но я отказываюсь травмировать невинное животное, даже если это значит, что придется давить на тормоза так сильно, как могу.

Даже если это значит, что моя машина потеряет управление.

Даже если это означает, что я чувствую, как моя машина быстро закручивается.

Даже если это означает, что я чувствую, как машина ударяется в разделительную

перегородку и переворачивается.

Даже если это означает, что от удара я теряю сознание.

Я отказываюсь.

Я отказываюсь сбивать невинное животное.

Даже если это значит, что я рискую своей жизнью.


Глава 42

Ник

Я смотрю на телефон и жду, когда Эвианна напишет, что она не придет. Это единственное

объяснение, прошло больше часа, с тех пор как мы говорили по телефону. Мне жаль, что она не

сказала мне. Я бы не собирал сложный пикник в полночь. У меня даже шампанское охлаждается в

холодильнике.

Слова, которые она сказала, заставили меня съежиться. Это против моих правил, и я хотел

доказать это ей. Я не такой добрый парень. Иду к одеялу на полу гостиной, я положил его перед

камином, и начинаю собирать еду. Я даже приготовил кексы... я думал, ей понравится.

Когда я встряхиваю одеяло и складываю его на спинку дивана, в кармане вибрирует мой

телефон. Облегчение накрывает меня, но когда я вижу незнакомый номер на экране, я чувствую, как волоски на моей шее встают дыбом.

— Да? — спрашиваю осторожно. Я чувствую страх сковавший живот, когда странный голос

ударяет мое ухо.

— Ник? Это Саманта Хэйли, — говорит она, а потом она начинает плакать. — Произошел

несчастный случай... — она замолкает.

У меня подкашиваются колени.

Пожалуйста, Боже... нет…

— О, Боже мой. Где она? — требую я.

— Они отвезли ее в больницу «Оверлейк»

— Это недалеко от меня. — Я вешаю трубку и засовываю телефон в задний карман джинсов.

Мое сердце колотится, и я бегу наверх и, хватаю Бриа в свои объятья.

— Куда мы идем? — бормочет она.

— Я едув больницу. Ты собираешься к бабушке Cиси, — шепчу я, пытаясь удержать свой

голос твердым. Я не хочу уточнять. Я не думал о возможностях... я не могу думать о

возможностях…

Малышка не спрашивает, почему, она только укладывает голову в мое плечо, пока я бегу по

лестнице и хватаю ключи от машины.

Я даже не закрываю дом.

Я даже обувь не надеваю.

Я даже не беспокоюсь ни о чем, что не связано с тем, как добраться до Эвианны как можно

быстрее.

Когда Бриа пристегнута, я подъезжаю к дому Сесилии и выскакиваю, хватая Бриа.

Я стучу во входную дверь.

И стучу.

И стучу.

Просыпайтесь! Я хочу кричать.

Фрэнк открывает дверь на полпути, видит меня и запускает меня внутрь.

— Я не могу, Фрэнк. Мне просто нужно, чтобы ты присмотрел за Бриа. Эвианна попала в

автокатастрофу. Мне нужно в больницу.

— Ладно, — говорит он, — и я передаю Бриа на руки. — Какая больница?

— Оверлейк.

— У них хорошие врачи, — говорит он, и я киваю.

— Я позвоню тебе, когда что-нибудь узнаю. Спасибо, что присмотришь за Бриа. — Я

поворачиваюсь, чтобы уйти, и Фрэнк зовет меня.

— Ник... — Я поворачиваюсь, он наблюдет за мной. — Надеюсь, она в порядке.

— И я тоже на это надеюсь, — шепчу я.

Входная дверь закрывается, и я бегу обратно к машине.

Я осторожно еду в Оверлейк. К счастью, я точно знаю, где это и где припарковаться. Я видел

здесь пациентов.

Также здесь умерли Изабелла и Маттиас.

Я стараюсь не думать об этом, но это трудно, когда я возвращаюсь обратно в ту ночь, когда

прохожу через раздвижные стеклянные двери.

Именно здесь я потерял все.

Именно здесь моя жизнь изменилась.

Именно здесь правило 50/50 не сыграло в мою пользу.

Я надеюсь, я молю, чтобы сегодня вечером это произошло.


***


Я вбегаю в помещение, где уже сидят Саманта и Томас Хэйли с Элайджа.

— Что случилось? — говорю я, когда они встают. Глаза Саманты красные от слез, и Томас и

Элайджа выглядят измученными и эмоционально истощенными.

— Думают, что Эви пыталась избежать столкновения с собакой на дороге. Животное сидело

рядом. Шел дождь, и машина попала в центральный разделитель дороги. Она перевернулась три

раза. Нам не... не дают никакой информации о ее состоянии, — говорит Саманта, и она зажимает

рот рукой. — Эвианна собиралась увидеть тебя, не так ли?

Моя голова опускается в позоре, и я медленно киваю.

Но вместо того, чтобы злиться на меня, она просто улыбается и тянет меня обнять. Я

отстраняюсь и глажу ее руки.

— С ней все будет хорошо, — говорю я дрожащим голосом.

Потому что она должна быть в порядке.

Должна быть.

— Только Эвианна будет тормозить перед животным под проливным дождем, — печально

добавляет Томас.

— Я даже не умею водить машину, но знаю, что нужно выкачивать тормоза вместо того, чтобы резко по ним давить, — добавляет Элайджа. — Всегда говорят, что лучше просто сбить

животное. Это не стоит твоей жизни. Когда идет дождь, ты должен продолжать ехать... — Он

оглядывается, и я могу сказать, что он очень старается, чтобы не плакать.

— Я знаю, дорогой, — говорит Саманта, потянувшись к Элайджа чтобы обнять.

Мы все садимся и ждём.

И ждём.

Я замечаю другую семью напротив нас — две женщины, предположительно пара, и малыш.

Кто из нас получит плохие новости? Я надеюсь, что мы оба получим хорошие новости, но прошлый

опыт говорит мне, что 50 на 50.

50 гребанных на 50.

Эви должна быть в порядке.

Не думаю, что смогу выдержать еще одну потерю в своей жизни.

Я думаю, что это может сломать меня, больше, чем в прошлый раз, и я не думаю, что смогу

выжить.

Раздвижная дверь открывается, и входит доктор, улыбаясь от уха к уху. Женщины напротив

меня подбегают к нему, и мгновенно начинают плакать и улыбаться. Я слышу, как доктор сказал