Фрэнсис улыбнулась. Глина затекла в уголок ее рта.

— А ты можешь?

— Не говори глупостей. Я же не медиум.

— Это не глупости. Ты веришь во всякую прочую оккультную чепуху, поэтому я не вижу ничего странного в том, что он спросил у тебя про Элвиса.

Габриэль вытерла руки о влажную тряпку, потом обмотала полотенцем собственные волосы.

— Видишь ли, в тот момент мы с ним… развлекались, — объяснила она, выпрямившись.

— Развлекались?

— Целовались. — Они с Фрэнсис поменялись местами, и Габриэль, подняв голову, взглянула на лицо подруги, сплошь покрытое белой пастой, не считая глаз и губ, — И все такое.

— Да, тогда это действительно странно. — Гладкая глина приятно ложилась на лоб Габриэль. Она закрыла глаза и попыталась расслабиться. — А чего он хотел: чтобы ты была Элвисом или просто задать королю рок-н-ролла не сколько вопросов?

— Какая разница? Я уже здорово завелась, и тут он остановился и спросил меня, могу ли я вызвать дух Элвиса Пресли.

— Разница большая. Если он просто хотел задать несколько вопросов, получить информацию, значит, он всего лишь с чудинкой. А если он хотел, чтобы ты стала королем рок-н — ролла, тогда тебе нужно искать себе другого мужчину.

Габриэль вздохнула и открыла глаза.

— Джо не мой мужчина. — Маска Фрэнсис начала подсыхать по краям и на кончике носа. — Теперь твоя очередь, — сказала Габриэль, нарочно сменив тему. — Почему бы тебе не рассказать, что ты делала вчера вечером?

Теперь она была еще больше растеряна, чем раньше. С чего вдруг она решила, что Фрэнсис поможет ей разобраться в этом клубке чувств?

После маски они испробовали на себе тонизирующий лосьон и питательное масло Габриэль. В конце концов кожа заблестела здоровым блеском. После ухода подруги Габриэль испекла себе на обед вегетарианскую пиццу и села с ней перед телевизором. С пультом в руке она переключала программы, ища фильм «Охотник за крокодилами». Ей хотелось понять, что так привлекло Фрэнсис в мужчине, борющемся с рептилиями, но не успела она просмотреть все каналы, как в дверь позвонили. Поставив тарелку на кофейный столик, она подошла к двери. Только она дотронулась до дверной ручки, в дом ворвался Джо и ураганом пронесся мимо нее. Вместе с ним в прихожую влетели запах сандалового дерева и легкое дыхание раннего вечера. На нем были черные нейлоновые шорты с ярлыком «Найк» сзади и майка с надписью «Большой пес» и широкими проймами для рук, которые свисали чуть ли не до талии. Белые носки были слегка запачканы, а кроссовки годились в утиль. Он казался грубым самцом, мачо до мозга костей — именно таким она и увидела его в первый раз, когда он стоял, привалившись к дереву в парке «Энн Моррисон», и дымил как паровоз.

— Ну ладно, черт возьми, где она? — Он остановился посреди гостиной.

Габриэль закрыла дверь и прислонилась к ней спиной, скользнув взглядом от его сильных ног вверх, к шраму на загорелой коже.

— Давай сюда, Габриэль. Я жду.

Она подняла глаза к его лицу. Легкая тень пятичасовой Щетины на его щеках за три последующих часа сделалась еще гуще. Он смотрел на нее из-под нахмуренных бровей. Раньше она сочла бы его устрашающим, но не сейчас.

— Разве ты не должен иметь ордер, санкцию или еще что-нибудь, прежде чем врываться в частные владения?

— Не морочь мне голову! — Он подбоченился и склонил голову набок. — Где она?

— Про что ты говоришь?

— Ладно. — Он швырнул свой бумажник и ключи на столик рядом с ее тарелкой, потом заглянул за диван и в шкаф.

— Что ты делаешь?

— Я на один день оставил тебя в покое — и вот, пожалуйста! — Он метнулся мимо нее в столовую, быстро огляделся по сторонам и прошагал в холл. Его слова тянулись за ним шлейфом. — Только я начал думать, что у тебя есть мозги, как ты сотворила такую глупость!

— Что именно? — Звуки его шагов вели в спальню. Габриэль бросилась за ним. К тому времени, когда она там появилась, он уже открыл и закрыл половину ящиков с ее бельем. — Если ты скажешь мне, что ищешь, я помогу тебе сэкономить время.

Вместо ответа он рывком распахнул дверцы шкафа и выбросил оттуда ее одежду.

— Я предупреждал тебя, чтобы ты его не выгораживала!

Джо нагнулся, явив взорам Габриэль свою весьма симпатичную задницу. Когда он выпрямился, в руках у него была коробка.

— Э, положи на место! Там мои личные вещи.

— Тебе следовало подумать об этом раньше. В данный момент у тебя нет личных вещей. Ты так здорово влипла, что вряд ли тебе поможет даже тот зубастый адвокатишка, которого ты наняла. — С этими словами Джо вывалил содержимое коробки на ее кровать, и бархатное покрывало покрылось дюжинами бюстгальтеров, трусиков, бюстье и подвязок. Он уставился на эту груду белья, и глаза его округлились.

Если бы Габриэль не была так сердита, она бы расхохоталась.

— Что это еще такое, черт возьми? — Он подхватил черные синтетические трусики — конечно, с открытой промежностью, — повесил их на указательный палец и осмотрел со всех сторон. — У тебя белье, как у проститутки.

Она выхватила у него трусики и бросила их в кучу на кровать.

— Фрэнсис приносит мне белье из своего магазина. Я мало что ношу из этих вещей.

Джо поднял вишнево-красный корсет, отделанный черной бахромой. В этот момент он походил на ребенка, перед которым высыпали пеструю гору его любимых конфет. Ребенок со щеками, посиневшими от щетины.

— Вот это мне нравится.

— Не сомневаюсь. — Она скрестила руки на груди.

— Тебе надо это носить.

— Джо, зачем ты сюда пришел?

Он нехотя оторвал взгляд от белья на ее кровати.

— Мне позвонили и сообщили, что Кевин передал тебе что-то в тубусе.

— Что? И в этом все дело? Он хотел, чтобы я посмотрела плакаты с рекламой старых фильмов, которые он купил через Интернет.

— Значит, он был здесь?

— Да. Как ты это узнал?

— Проклятие! — Он швырнул корсет на кровать и мимо Габриэль пошел прочь из комнаты. — Зачем ты его впустила?

Она поспешила за Джо, не отрывая взгляда от мелких завитков волос у него на шее.

— Он мой партнер по бизнесу. Почему я не должна его впускать?

— О Господи, я не знаю! Наверное, потому, что он укрывает ворованные вещи и замешан в краже картины. Ты это понимаешь?

Габриэль почти не слушала. Охваченная паникой, она утратила способность думать и просто семенила за ним по пятам. Так они прошли мимо ванной в конец коридора. Она схватила его за руку и потянула назад, но это было все равно, что пытаться остановить быка. Она забежала вперед и расставила руки, загородив проход в свою студию.

— Это моя личная комната, — сказала она. Сердце ее остановилось, в висках стучала кровь. — Тебе туда нельзя.

— Почему?

— Потому. — Придумать что-нибудь получше за такое короткое время она не могла.

— Потому что я так сказала. — Он молча отодвинул ее с дороги.

— Нет, Джо!

Дверь распахнулась. Повисла долгая тишина, во время которой Габриэль молилась всем богам, чтобы ее студия каким-то образом изменилась с тех пор, как она была здесь сегодня утром. Пресвятая Дева Мария!

Видимо, мольбы не помогли.

Он медленно вошел в комнату и встал на расстоянии вытянутой руки от портрета в человеческий рост. В этот момент Габриэль мечтала лишь об одном — убежать куда-нибудь, спрятаться. Но куда же она убежит? Она посмотрела через его плечо на полотно. Предвечернее солнце, проникавшее в студию сквозь прозрачные занавески, отбрасывало блики на деревянный пол и мягко подсвечивало портрет. Габриэль надеялась, что он не узнает себя.

— Это я, что ли? — спросил он, показывая на картину.

Все-таки узнал! Она была поймана с поличным. Может, ей плохо удавались пропорции кистей и стоп, зато с пенисом Джо проблем не возникло. Оставалось одно — бравировать, как можно лучше спрятав свое смущение.

— По-моему, очень даже неплохо, — проговорила она и скрестила руки на груди.

Он оглянулся на нее через плечо. В глазах его застыло недоумение.

— Я голый.

— Обнаженный.

— Один черт. — Он опять отвернулся, и Габриэль подошла ближе, встала рядом с ним. — А где мои руки и ноги?

Она склонила голову набок.

— Видишь ли, мне не хватило времени их нарисовать.

— Зато, как я вижу, тебе хватило времени нарисовать мой член.

Ну что она могла на это сказать?

— Мне кажется, мне удалась форма твоих глаз.

— И моих яиц тоже.

Она опять попыталась отвлечь его внимание на верхнюю часть портрета.

— Я отлично схватила твой рот.

— Это что, мои губы? Какие-то надутые, — сказал он. «Хорошо хоть, что он уже не критикует свои гениталии!» — мысленно вздохнула Габриэль. — А что это за большой красный шар? Пожар, что ли?

— Твоя аура.

— Ага. — Он перевел взгляд на две картины, стоявшие у дальней стены. — Я вижу, ты вся в работе.

Она закусила верхнюю губу и смолчала. По крайней мере на том портрете, где она изобразила его в виде демона, он был одет. Зато на другом…

— Здесь ты тоже не успела дорисовать руки и ноги?

— Пока нет.

— Я что, дьявол?

— В некотором роде.

— А при чем здесь собака?

— Это овечка.

— Похожа на пуделя.

Овечка была совсем не похожа на пуделя, но Габриэль не стала спорить. Во-первых, она никогда не объясняла свои картины, а во-вторых, решила не обращать внимания на его бестактные замечания, понимая, что они вызваны удивлением. Еще бы: открыть дверь и наткнуться на собственный портрет ню.

— Кто это? — спросил Джо, показывая на изображение его головы и тела Давида.

— А ты не знаешь?

— Это не я.

— Я взяла в качестве модели микеланджеловскую скульптуру Давида. Я не знала, что у тебя есть волосы на груди.

— Это что, шутка? — удивленно спросил он и покачал головой. — Я никогда не стоял в такой позе. У него довольно странный вид.

— Он готовится к схватке с Голиафом.

— Черт возьми! — выругался Джо, показывая на пах Давида. — Ты только взгляни на это! У меня с двух лет не было такого маленького хозяйства.