— Когда?

— В тот день, в парке, когда повалила тебя на землю. После этого ты хромал, когда шел к машине.

— Это старая травма. Ты здесь ни при чем.

— Да?

— Ты как будто разочарована?

— Да нет, — она стала массировать его спину, — не то чтобы разочарована. Просто ты так ужасно вел себя со мной, что мне тоже хотелось в тот день заставить тебя чуть-чуть пострадать.

Он улыбнулся и вновь отвернулся к огню.

— Не волнуйся, мы квиты. Каждый раз, когда я захожу в полицейский участок, на меня сыплется лавина дурацких шуточек насчет тебя и твоего лака для волос. Наверное, это будет длиться годами.

— Как только закончится это дело, все про меня забудут. — Она принялась разминать его ребра. — И ты тоже.

— Нет, — произнес он низким грудным голосом, — я тебя никогда не забуду, Габриэль Бридлав.

Его слова обрадовали ее больше, чем она хотела признать. Они улеглись у нее в груди, возле самого сердца, и согрели ее, точно свечка. Она медленно провела руками по его бокам вниз, к талии, потом вверх, к подмышкам, потом опять вниз.

— А теперь сосредоточься на своих плечах. Глубоко вдохни и задержи дыхание. — Она почувствовала, как он втянул в себя живот, напрягая мускулы. — Ты ведь не сделал глубокий вдох, верно?

— Нет, не сделал.

— Если ты хочешь полностью расслабиться, тебе надо использовать дыхание.

— Это невозможно.

— Почему?

— Просто невозможно, и все.

— А бокал вина тебе не поможет?

— Я не пью вино. — Он помолчал. — Есть только одно средство, которое может мне помочь.

— Что же это?

— Холодный душ.

— Звучит не слишком расслабляюще. — Он опять засмеялся, но как-то невесело.

— Вообще-то есть и другое средство, которое я обдумываю, сидя здесь.

— Какое? — спросила она, хотя и знала ответ.

— Не важно, — проговорил он тихим, внезапно осипшим голосом. — Чтобы его применить, мы оба должны раздеться донага, а этого не будет.

Конечно, не будет. Они совершенно разные люди. Он нарушает ее вселенскую гармонию. Ей нужен просветленный мужчина, а Джо Шанахан просветлен не больше пещерного человека. Он считает ее ненормальной, и, наверное, прав. Меньше недели назад она думала, что он маньяк, а сейчас этот маньяк сидит у нее в гостиной, а она растирает маслом его тело, точно он танцор стриптиз-балета. Что ж, вполне возможно, что она ненормальная.

И все же она спросила:

— Почему?

— Потому что ты моя осведомительница. — Не слишком-то веская причина. Соглашение о работе тайным осведомителем, которое она подписала, — всего лишь бумажка. Бумажка, не влияющая на физическое влечение. Однако тот факт, что они совершенно разные люди с совершенно разными убеждениями, — вот что самое главное. Это поможет им избежать роковой ошибки и не лечь вместе в постель.

Впрочем, пока Габриэль смотрела, как мерцают отблески огня на его гладкой спине, разница в характерах уже не казалась ей такой уж большой помехой. Движения ее рук стали плавными, успокаивающими и чувственными. Джо так сильно нарушил ее внутреннюю гармонию, что она забыла о необходимости обезличивать свои прикосновения, Габриэль обмакивала пальцы в подогретое масло и легко, как перышком, поглаживала его спину.

— Сосредоточься на своем солнечном сплетении и животе. Глубоко вдохни и выдохни.

Она закрыла глаза и провела руками по лепным контурам нижней части его спины, потом скользнула кончиками пальцев вверх. Он содрогнулся. Его мускулы вздулись под упругой горячей кожей. Она принялась водить большими пальцами по его гладкому телу, почувствовав вдруг непреодолимое желание застонать, охнуть или наклониться вперед и впиться в него зубами.

— Переведи внимание на свой пах.

— Поздно. — Он встал и повернулся к ней. — Мое внимание уже там.

Она посмотрела на его глаза с припухшими веками и на точеный изгиб рта. Капелька пота стекла по его скуле, щеке и сбоку по загорелой шее, остановившись на ключице. Габриэль подняла руки и положила их на его плоский живот, погладив большими пальцами полоску темных волос, окружавшую пупок.

Ее взгляд опустился к его талии и дальше — к бугорку, вздымавшемуся под полотенцем. Габриэль сомкнула пальцы на его животе. Во рту пересохло. Она облизнула губы и взглянула ниже — на ногу и шрам, который едва виднелся в просвете между краями пляжного полотенца.

— Сядь, Джо, — приказала она и посадила его на стул. На его правом бедре задралось полотенце, и выглянул нижний край черных свободных трусов. — Этот шрам остался у тебя после ранения? — спросила она, опускаясь на корточки между его колен.

— Да.

Она обмакнула большие пальцы в масло и провела ими по шраму.

— Все еще болит?

— Нет. Во всяком случае, не так, как раньше, — проговорил он хриплым голосом.

Мысль о подобной жестокости вызвала в ней искреннее сочувствие. Она подняла голову и взглянула ему в лицо.

— Кто же тебя так?

Он смотрел на нее сверху вниз сквозь полуопущенные веки и так долго молчал, что она уже не надеялась дождаться ответа.

— Осведомитель по имени Робби Мартин. Ты, наверное, слышала эту историю. Около года назад о ней писали все газеты.

Имя показалось ей знакомым. Спустя мгновение она все вспомнила, а потом в памяти промелькнула фотография светло-русого юноши. Это событие долгое время освещалось в новостях. Имя тайного детектива, который произвел роковой выстрел, ни разу не упоминалось, и она помнила лишь, что Робби был застрелен.

— Так это был ты?

И опять он помедлил с ответом.

— Да.

Габриэль осторожно провела большими пальцами вверх-вниз по толстому рубцу на его бедре и слегка усилила нажим. Эта история отложилась у нее в памяти, потому что, как и все остальные горожане, она обсуждала ее с друзьями, задаваясь вопросом, не слишком ли в их городе быстры на расправу копы, которые носятся по улицам и стреляют в молодых ребят только за то, что те покурили немножко травки.

— Мне очень жаль.

— Чего тебе жаль?

— Жаль, что тебе пришлось совершить такое.

— Я выполнял свою работу, — сказал Джо, и в его тоне послышались стальные нотки.

— Знаю. — Она нежно погладила пальцами мускулы его бедра. — Мне очень жаль, что тебя ранили.

— И ты не считаешь, что я скор на расправу? Она покачала головой.

Я не верю, что ты мог отнять у человека жизнь, если бы у тебя был выбор.

Откуда ты знаешь? Может быть, я хладнокровный убийца, как писали газеты.

Она ответила то, что подсказывало ей сердце:

— Я знаю твою душу, Джо Шанахан.

Джо взглянул в ее ясные зеленые глаза и почти поверил, что она видит его насквозь и знает о нем что-то такое, в чем он сам сомневается.

Девушка облизнула губы. Он видел, как кончик ее языка скользнул в уголок рта. Потом она сделала нечто такое, от чего у него захватило дух и вся кровь прилила к паху: нагнула голову и поцеловала его в бедро.

— Я знаю, что ты хороший человек, — проговорила она. У него перехватило дыхание. Интересно, будет ли она по-прежнему считать его «хорошим человеком», если он попросит ее передвинуть губы чуть выше и поцеловать его в другое место? Он смотрел на ее макушку, но как раз в тот момент, когда воображение уже рисовало ему упоительные картины, она подняла голову и все испортила. Казалось, ее взгляд и впрямь проникает ему в душу, и она видит там неоправданно много хороших качеств.

Джо вскочил на ноги и повернулся к ней спиной.

— Ни черта ты не знаешь! — Он подошел к камину и схватился за каминную полку! — Может, мне нравится вышибать двери ногами и орудовать своим телом, как пушечным тараном?

— О, в этом я нисколько не сомневаюсь. — Она встала рядом с ним и добавила: — Ты крепкий, спортивный парень. Я сомневаюсь лишь в том, что у тебя был выбор.

Он оглянулся на Габриэль через плечо, потом посмотрел на маленькие свечки, горевшие на каминной полке.

— У меня был выбор. Мне не следовало гнаться за наркоторговцем по темному переулку. Но я коп, и этим все сказано. Я ловлю плохих парней и выполняю порученные мне задания. В тот раз мне поручили арестовать Робби. — Ему хотелось уязвить Габриэль, лишить ее дара речи. Хотелось, чтобы она перестала так на него смотреть. — Я был очень зол на него. Он был моим осведомителем и вел двойную игру, поэтому у меня чесались руки: я мечтал до него добраться. — Он опять взглянул на девушку, но она не казалась удивленной. Странно. Она провозглашала себя пацифисткой, а значит, должна была ненавидеть таких людей, как он… Черт возьми, почему она так на него смотрит, будто жалеет? — Я увидел вспышку пламени, вырвавшуюся из пистолета Робби, — продолжал он, — и разрядил ему в грудь всю свою обойму прежде, чем сообразил, что взял в руки оружие. Даже не видя парня, я понял, что убил его. Достаточно услышать звук, и сразу все становится ясно… Этого нельзя забыть. Потом я узнал, что убил его еще до того, как он упал на землю. Не знаю, что я должен после этого чувствовать. Иногда мне бывает паршиво, а иногда я радуюсь, что оказался более метким стрелком. Это чертовски трудно — сознавать, что ты отнял у человека жизнь. — Он оттолкнулся от каминной полки. — Возможно, я потерял самообладание.

— Я сомневаюсь, что ты мог до такой степени потерять контроль над собой.

Она ошибалась. Удивительно, но он рассказал ей про ту перестрелку больше, чем кому-то еще. Она сидела у его ног и смотрела ему в глаза, и он разговорился как дурак. Ну все, хватит болтать! Сидя на неудобном жестком стуле, он представлял ее груди в своих ладонях. Он так распалился, что готов был схватить одну из этих мягких ручек, которые растирали его тело, и сунуть ее себе в трусы, чтобы она погладила нечто более интересное, чем его локоть.

Джо потянулся к ней и накрыл ее рот своим. Он знал вкус этих полных сладких губ, точно она была его давней любовницей. Он склонил голову набок, и ее рот открылся ему навстречу — горячий, сочный и зовущий. Он почувствовал, как она содрогнулась, когда его язык соприкоснулся с ее языком. Закинув руки ему на шею, она прильнула к нему всем телом. Нагрудник ее юбки задел его голый торс Она выгнула бедра, прижавшись к его каменному естеству. Джо схватил ее за талию и, потеряв всякое благоразумие вместо того чтобы оттолкнуть от себя, напротив, потерся своим телом о ее грудь. Удовольствие было острым и мучительным, как пульсирующая агония, как экстаз. Он хотел не только поцелуя. Он хотел ее всю.