— Саш, веришь? Я вообще никому и ничего не собиралась рассказывать, — насмешливо говорит Ритка.

— Но мне же ты сказала? — тихо напоминаю я.

— Ну, спасибо тебе, дорогая, — Ритка раздраженно кивает, смотрит в мои зрачки, делает глубокий вдох и, справившись, наконец, с эмоциями, продолжает уже спокойней: — Саш, как ты думаешь, зачем я тебе это вывалила?

— Ну, очевидно, чтобы предупредить, что генеральный будет копать под Игоря?

— Точно, будет. Но смысл нашего с тобой разговора не в этом.

— А в чем? — бросив взгляд на часы, я завожу назад руки и приваливаюсь к подоконнику.

— А я очень хотела тебе намекнуть, что если у тебя есть желание всё-таки разойтись с Игорем, то сейчас самое время для этого. Соловьеву в ближайшие пару месяцев будет не до тебя: его наш главный пасет, — преспокойно заявляет Ритка.

Услышав это, я вздрагиваю. Впрочем, как я уж говорила, в себя я прихожу быстро.

— Предлагаешь павших добить? — интересуюсь я без тени улыбки, разглядывая синие, абсолютно честные глаза Ритки, в которых нет ничего, кроме уверенности в том, что она дала мне лучший совет в моей жизни.

— Павших добить? — иронично переспрашивает она и ломает бровь. — А при чем тут павшие, если я тебе говорю: брось упиваться жалостью и играть в благородство, или будешь потом себе локти кусать. — Выдав это, Ритка склоняет к плечу голову, о чем-то раздумывает, и в ее глазах появляется знакомый мне огонек. — А хочешь пари? — внезапно предлагает она. — Так, чисто проверить мою интуицию?

— Ну, давай, — пожимаю плечами.

— Так вот, когда я увидела тебя там, в лифте, то мне почему-то пришло в голову, что у тебя… — она фыркает, — что ты… — не сдержавшись, смеётся, — ну, что ты выглядишь, как девушка, которой впервые за полгода встретился тот, для кого она хочет выглядеть.

— Да иди ты на фиг, — сообразив, что она меня раскусила, вспыхнула я.

— Иду, иду. Только скажи, я права? — и Ритка заливается хохотом.

Вместо ответа делаю вид, что собираюсь кинуть в неё договором, который она мне всучила. Ритка, продолжая улыбаться во все свои тридцать два, наклоняется, совершенно по-клоунски изображает, что метёт пол полой шляпы, и при этом пятится задом к нише лифтов. Шарит рукой по стене, пытаясь нажать на кнопку «вверх».

— Кстати, а как там, в «Бакулевском»? — давится смехом она.

— Спасибо, всё нормально. — Я злюсь и одновременно улыбаюсь: Ритка с её ужимками действительно выглядит очень забавно.

— И это главное! — Рита назидательно поднимает палец вверх и заглядывает в приехавший лифт. Убедившись, что так никого нет, перебрасывает ногу через порог, изгибается, чтобы видеть меня, и поёт: — А как там бог ресниц, красоты и секса?

— Какой, какой бог? — я смеюсь.

— Ну, как какой? — заговорщицки подмигивает Ритка и заскакивает в кабину, как кролик. — Ты, Саш, главное, не теряйся!

Увидев, как вытянулось моё лицо, Ритка снова заливается хохотом и нажимает на кнопку. От моего возмездия её спасают лишь захлопнувшие створки дверей лифта и то, что кабина увозит её от меня.

Но, в общем и целом, настроение у меня поднимается.


Впрочем, градус веселья очень быстро скисает, когда я вспоминаю слова, сказанные ей про Игоря. «Неужели Соловьев действительно брал? — начинаю разгонять в голове я, одновременно пересекая холл и раскланиваясь со встретившимся мне знакомыми. — Неужели Игорь, который проработал на канале без малого десять лет, решил вот так, по глупости, подставить под удар собственную карьеру и репутацию?»

Нет, я, конечно, знаю, что Игорь — не ангел, но он далеко и не бес, чтобы вот так беспардонно воровать у канала. Когда я почти вплотную подхожу к «предбаннику», ведущему в его кабинет, я добираюсь и до мысли о том, что лучше всего будет задать вопрос: «Ты брал или не брал?» прямо в лоб Игорю и перестать барахтаться в собственных подозрениях.

«А смысл? — резонно интересуется моё подсознание. — Ну, хорошо, предположим, ты это сделаешь. И что из этого выйдет? Во-первых, ты, так или иначе, но подставишь Ритку, потому что очень несложно вспомнить о том, кто в «Останкино» является твоим источником информации. Во-вторых, либо Соловьев в своих самых лучших традициях выкатит на тебя глаза и устроит тебе разнос, в котором будут преобладать такие пышные фразы, как «как ты могла подумать такое?» и «как ты вообще могла такое сказать?», но за которыми по факту ничего не стоит. Либо, что ещё хуже, Игорь сознается в должностном преступлении. И вот тогда у тебя будет ровно два варианта: или для успокоения собственной совести прочитать Игорю мораль и жалостливо укачать его на груди, что делать ты, по понятным причинам, не хочешь. Или ты можешь поступить так, как посоветовала тебе Марго, то есть уйти от Игоря, разом разорвав паутину из шантажа и лжи, в которую он тебя заманил. Но в этом случае Игорь всё равно на тебе отыграется — вернее, не на тебе, а на «зайце», потому что Соловьев настучит на тебя в органы опеки и попечительства и Даньку ты больше не увидишь».

Последняя мысль заставляет меня замедлить шаг и вжать голову в плечи.

«Мне нужен защитник, — с оглушительной ясностью вдруг понимаю я, — мне нужна помощь, потому что сама я не справлюсь. Да, я пытаюсь быть жёсткой и сильной, жить в царстве теней, нарочно созданном Игорем, постоянно бросаться в атаку, но я не справлюсь сама — я уже не справляюсь, потому что я устала бороться с тенями и страхами и мне очень плохо одной. И всё, что я хочу, это просто забрать «зайца» и прижаться к сильному, волевому плечу, чтобы тихо, почти беззвучно попросить: защити…»

При этих словах в моей памяти возникает только одно лицо. Оно волевое, твердое, умное, но… этот человек мне чужой. И всё, что он хотел от меня — это со мной переспать. И все, что он успел совершить — это выжать меня до капли за три дня и сделать слабой. И он точно не будет считаться со мной, и, уж тем более, не будет разбираться с моими проблемами. Почему я так думаю? Да потому что он сам так сказал, и я ему верю.

«Ну и к черту тогда. А ты — ты сама со всем справишься!» — с ожесточением думаю я и толкаю дверь, ведущую в «предбанник» Игоря.


— Привет, Игорь у себя? — бросая полушубок на ближайший стул, интересуюсь я у вечно недовольной моим появлением секретарши Ларисы.

— Да, а он тебя звал? — враждебно начинает она.

— Ещё как, — киваю и, больше не разбрасываясь по мелочам, пересекаю зону ресепшен.

Стучу в дверь кабинета и распахиваю её. Первое, что я вижу — Игорь, который вместо того, чтобы сидеть в своем кресле, или болтать по мобильному, развалившись на зеленом диване, нервозно, кругами расхаживает по кабинету.

— Привет, — ещё раз здороваюсь я и прикрываю дверь. Игорь отвечает мне кивком головы и указывает подбородком на стул:

— Присаживайся.

— Я ненадолго, мне через десять минут в «Бакулевский» уезжать, — напоминаю я. — Кстати, договор с Мэрией, Марго просила тебе передать, — протягиваю ему бумаги.

— На стол положи, я потом посмотрю, — рассеянно говорит Игорь и рассматривает мое платье. — Хорошо выглядишь, — пресным голосом замечает он.

— Спасибо, ты тоже, — отвечаю я и, пользуясь случаем, рассматриваю его.

«Интересно, и где год назад были мои глаза?» — приходит мне в голову, когда я замечаю то, чего раньше не видела. Воистину, иногда стоит не встречаться с человеком три дня, чтобы понять, что перед тобой — заигравшийся в телевизионного босса мальчик с рано поплывшим слащавым лицом и манерами, за которым — не снисходительность к окружающим, а элементарный страх не произвести на них нужного впечатления. И мне действительно его жаль. Только чем я могу ему помочь? Пойти к генеральному и поручиться за то, что он деньги не брал? Смешно. Утешить чисто по-женски? Но этого я не хочу.

В итоге, просто сажусь на стул и смотрю на Игоря, ожидая, что он мне скажет.

— Как у тебя в «Бакулевском»? — остановившись передо мной, издалека начинает он.

— Спасибо, сегодня переходим к пошаговой разработке сценария, — вполне честно отвечаю я.

— Уже? — удивляется Игорь, но, судя по выражению его глаз, ему это неинтересно.

— Соловьев, слушай, — вздыхаю я, — мне через десять минут кровь из носу надо уйти, иначе я опоздаю. Димка, кстати, ждет меня в машине, внизу.

Да, я отправила Абгаряна туда, чтобы Игорь не попытался отложить нашу поездку.

— Ничего, подождет, — пренебрежительно бросает Игорь. Я поднимаю брови. — Ладно-ладно, сейчас пойдешь, — Соловьев морщится. — Я, собственно, что хотел от тебя… Скажи, а ты не хочешь отказаться от съемок в «Бакулевском»? Предположим, передать это проект Афанасьевой или ещё кому-нибудь …

— То есть? — Я даже выпрямляюсь на стуле. — Зачем? Бюджет ведь подписан, проект одобрен, а руководство уже придумывает, кому потом можно продать показ этого фильма, если он выйдет стоящим. — («А он таким выйдет, я тебе обещаю…»). — Игорь, зачем, объясни? Я не понимаю.

— Ну, я подумал, что это может ускорить наш отъезд в ЕС, — преспокойно произносит Игорь, чем глушит меня, как рыбу динамитом. Такое ощущение, что я всплываю брюхом наверх. И точно так же, брюхом наверх, всплывает рядом со мной наше с Игорем прошлое, в котором было не только плохое, но и хорошее.

«Господи, — проносится в моей голове, — как же всё просто. Как же просто вот так, вдруг узнать, что вас давно ничего не связывает. И все, что осталось тебе — это элементарная жалость к нему — к тому, кто хочет сбежать, ухватившись за тебя, как утопающий за соломинку...»

— Зачем? — говорю я вслух.

— Зачем «что»? — Игорь раздражается и делает вид, что не понимает.