— Хорошо, сейчас приду.

— Давай. — Соловьев сбрасывает вызов. Я разворачиваюсь к ребятам.

— Алик, большое тебе спасибо, ты сегодня был просто на высоте, — абсолютно искренне благодарю я и по давней, укоренившийся привычке целую его в теплую щеку. В ответ Алик ловит мою руку и дважды несильно, но выразительно дергает мой средний палец. Его круглые зрачки посылают мне хитрый сигнал, который я перевожу, как: «Дорогая, я, конечно, не знаю, к кому ты там собралась, но поверь: сегодня у тебя есть все шансы». Дарю ему воздушный поцелуй и освобождаю кисть из его захвата.

— Дим, — принимаюсь рыться в сумке и вынимаю ключи от «Хонды», — одевайся и спускайся вниз, хорошо?

— Зачем? — Димка приподнимает брови.

— Подожди меня в машине. Сумку мою захвати и — на, ключи от машины возьми.

— Снег почистить и сугроб разгрести? — голосом ленивого павлина интересуется Димка, как делает всегда, когда ему неохота прогибаться под окружающих. Пожимаю плечами:

— Можешь не чистить. Просто «Хонду» прогрей.

— Да ладно уж, не растаю. — Димка, тяжко вздохнув, принимает ключи. Поднимается и начинает неторопливо запихивать свой «планшетник» мне в сумку. Поднимает голову: — А ты через сколько вниз спустишься?

— Максимум через пятнадцать минут, — обещаю я.

— А-а, ты к Соловьеву, что ли, идёшь? — догоняет он.

— Хи, тоже мне, Нострадамус из Еревана... У Саши на определителе фотка Игоря Борисовича, а в зеркале всё видно, — с превосходством замечает Алик и принимается насмешливо рассматривать свои ногти.

— А ты бы вообще помолчал, «дорогой», — Димка, который ещё не успел спрятать «планшетник» в сумку, делает шаг к Алику и быстро, несильно, но звучно бьет им Алика по макушке. Алик, взвизгнув, поднимает вверх ноги и руки и, защищая ладонями голову, пронзительно верещит:

— Ай, блин, не трогай! Прическу испортишь, я себе волосы чуть ли не полчаса гелем ставил!

— Ничего, лишняя практика тебе не помешает, «дорогой». — Димка, каким-то чудом ухитрившись всего за пару секунд сбросить с себя личину вальяжного кота, которую он любит на себя напускать, и превратиться в типично уличного мальчишку, наступает на Алика, грозно размахивая «планшетником».

— А ты — не толерантный гад, — мстительно обзывается Алик, пока Димка пытается найти брешь в его обороне.

— Кто, я?

Усмехнувшись, прихватываю полушубок из рыжей лисы и направляюсь к двери. Слышу, как за моей спиной раздается характерное «бум», издаваемое «планшетником» от соприкосновения с головой Алика.

— Ай, — взвизгивает стилист, — да отцепись! Саш, скажи ему…

Оборачиваюсь. Вижу Димку, который успел встать в боксерскую стойку и теперь делает вид, что нокаутирует «планшетником» Алика, и Алика, который, повизгивая, отбрыкивается ногами и пищит:

— Отвянь, я кому говорю?

— Дим, — напоминаю я, — внизу. Через пятнадцать минут.

— Иди, иди, — отмахивается Абгарян. Алик молчит, но в его глазах прямо щенячий восторг.

— Два идиота, — фыркаю я и выхожу из «гримерки».


Короткий прогон по коридорам «Останкино», как аккомпанемент — легкий и бодрый стук моих каблуков. «Господи, — удивляюсь я, — как же сильно я соскучилась по этой обуви». На секунду заворачиваю в туалет, чтобы подтянуть чулок. Долго, почти целую минуту, разглядываю в зеркале своё лицо и окончательно прихожу к выводу о том, что мне нравится, как я выгляжу. Высоко подняв голову, выхожу в коридор. Зона лифтов, вызов кабины и кабина, в которой мне встречается группа неизвестных мне молодых людей и озабоченная чем-то Марго, у которой в руках стопка бумаг, а на лбу — солнцезащитные очки в кислотно-синей оправе, исполняющие роль обруча.

— Привет, как дела? — искренне радуюсь её появлению я.

— Привет, нормально… И нормально ты, кстати, выглядишь, — удивленно тянет Марго и рассматривает мою косу. — А ну-ка, избушка, спиной ко мне повернись, — требует она с улыбкой.

Покосившись на молодых людей, которые успели хмыкнуть и вернуться к прерванному разговору, я нажимаю на кнопку нужного мне этажа и одновременно исполняю просьбу Марго. Чувствую, как её ловкие пальцы скользят по широким прядям моих волос, заплетенным в косу.

— Кто лепил? — со знанием дела интересуется Ритка.

— Алик.

— Алик? Ну, Алик может...

Рита отпускает мою косу, и я поворачиваюсь к ней лицом. В это время Ритка пальцами оттягивает вниз свою челку. Забавно скосив к носу глаза, пару секунд изучает ее, после чего задумчиво замечает: «Кажется, пора красить» и, придерживая очки, сдувает челку наверх. Переводит взгляд на кнопку, которую я нажала.

— Ты к Игорю, что ли? — моментально соображает она.

— Типа того.

— Типа? Или того?

— К нему.

— Класс! А можешь тогда передать ему договор с Мэрией? — и Ритка пытается всучить мне бумаги.

— Давай, — легко соглашаюсь я. — А ты почему не хочешь к нему зайти?

Вообще-то обычно они ладят.

— Да ну его, — пренебрежительно хмыкает Ритка. — Тебя тут три дня практически не было, так он такое устроил... — спохватившись, Ритка косится на молодых людей, но те по-прежнему заняты своим разговором. Тем не менее, придвигается ко мне ближе. — Игорь твой вчера совещание с нашей командой проводил, — тихо начинает она. — Мы решили, он хочет премиальные обсудить. А он вместо этого врезал нам от души.

— За что? — озадаченно смотрю на неё. — У передач вроде нормальные рейтинги...

— Нашел, за что, — Ритка иронично кривит пухлый рот. — Афанасьевой, например, настучал в бубен за её прогулы. — («Ну, это-то как раз правильно», — думаю я.) — Мне всыпал за то, что Таня не притащила на ток-шоу представителя Мэрии. Лиде вмазал за декорации, которые рассыпаются, и параллельно за то же самое врубил главному режиссеру. Славке под страхом смерти вообще запретил по понедельникам пить. В общем, всех охватил и ничего не забыл. — Ритка щелкает пальцами.

— Да? Странно, — замечаю я, одновременно раздумывая над тем, что такие вещи совершенно не в стиле Игоря: Соловьев, которому наши ток-шоу в принципе до фонаря, всегда предпочитал оставлять разборки с командой нашему генеральному. — А с чего это он решил взяться за вас?

— Психологическая разрядка, — неопределенно намекает Ритка и выразительно скашивает глаза на молодых людей.

— То есть?

В это время лифт приезжает на нужный мне этаж, и я машинально делаю шаг из кабины. Ритка быстро выбирается следом за мной.

— Давай тут договорим, — деловито предлагает она и сканирует взглядом шумный холл. Увидев пару знакомых, которые радостно машут ей, небрежно махнула им; показывая, что занята, чиркнула себя ладонью под подбородком, после чего в ультимативной манере потащила меня к окну. — Значит так, — она облокачивается на подоконник, — я тебе про Игоря кое-что расскажу, но ты имей в виду, что мне это под огромным секретом поведала секретарша нашего генерального.

Секретарша нашего главного — это рослая рыжеволосая девица двадцати пяти лет, с большими глазами, не менее впечатляющим бюстом и слухом, как у летучей мыши, который, по словам той же Ритки, позволяет ей улавливать даже ультразвук в кабинете у генерального.

— Короче, — Ритка заправляет выбившуюся прядь волос под очки, — Соловьев на этой неделе пытался очаровать одну высокопоставленную даму из… — Рита называет известный банк, входящий в тройку сильнейших. — Хотел, чтобы она проспонсировала пару наших передач. В рестораны эту даму вечерами водил, то да сё. — Заметив, что я нахмурилась, Ритка морщится. — Сашка, я тебе не о его шашнях с бабами говорю, — одергивает она меня, — с этими заморочками ты и без меня разберешься. Тут дело в другом, — Ритка буквально впивается в мои зрачки, — Соловьев эту даму на рекламу окучивал. Окучивал-окучивал, и в итоге окучил её на десять миллионов. А эта дама, позавчера вечером зависнув с ним в «Сейджи», на следующее утро, не будь дурой, закатилась к нашему генеральному, где и выяснилось, что Игоряша твой ей на десять процентов сверх положенного накрутил. Ты всё поняла?

— Так, стоп, — начинаю прозревать истину я. — То есть ты хочешь сказать, что Игорь пытался эту разницу себе в карман положить? Да ну тебя, — я смеюсь.

— Думаешь, секретарша главного врет? — Ритка прищуривается. — А как насчет того, что наш генеральный сразу после этого провел совещание с финансистами, чтобы разобраться, а не зарвался ли наш Игорь Борисович? И хотя прямых доказательств против Игоря нет — Соловьев твой отбился тем, что на эфирную вилку не посмотрел, а ставку взял по Новому году, где показы стоят дороже, — но дальше, как в том анекдоте: ложечки-то нашлись, а осадок у шефа остался.

«Странно, — думаю я, — вообще-то Игорь никогда не допускал подобные ошибки в расчетах».

«Странно? А на какие шиши он, по-твоему, купил студию на Ленинском проспекте и собирался приобрести виллу в Таллинне, если его годовой зарплаты даже на её аренду не хватит?» — подает голос моё подсознание, и меня буквально передергивает, но не от подозрений в адрес Игоря, а от себя самой, потому что… да потому что просто нельзя голословно обвинять человека!

«Да-а? А что ж ты тогда с Сечиным так себя повела? Вылила на него за три дня ушат грязной воды... Или у тебя к нему особое отношение выработалось?» — подает голос тот, кто живет у меня внутри, и заставляет меня испытать новую порцию стыда за моё поведение.

— Рит, сделай доброе дело, — помедлив, прошу я.

— Давай, — легко соглашается она.

— Попытайся хотя бы не распространять эти сплетни. Соловьева ведь за руку никто не хватал? — Да, я пытаюсь быть справедливой к нему.