Юлия Резник - 8 историй

Только одно не радовало Богдана — мать, которая не давала ему жизни, изводя нравоучениями на тему того, что такая, как Женя, ему вовсе не пара. И сегодня Богдан решил, что не может больше это все терпеть. По факту, он и так пропадал у Женьки большую часть времени. Домой приходил разве что спать, ну и слушать нотации родительницы — без этого никуда. Вообще, конечно, странно было осознать на двадцать первом году жизни, что твоя мать — недалекая, закостеневшая в стереотипах женщина. А ведь Богдан до последнего пытался объяснить ей все про Женькин синдром. Но это было совершенно напрасно. Мать вбила себе в голову, что его девушка умственно отсталая, и никакие факты не могли убедить ее в обратном. Шаблонность мышления, стереотипы, пробелы в образовании… Здесь все наложилось, одно на другое, и жить в такой обстановке Богдан больше не мог. Последней каплей стало сегодняшнее утро:

— Ты что, опять к ней собираешься?

— Не понимаю, что тебя удивляет. Я хочу поздравить свою девушку с Восьмым марта.

— Ты пропадаешь у нее целыми днями, тратишь кучу денег на подарки, и ради кого, спрашивается?!

— Ну, знаешь ли, зарабатываем мы с Женькой вместе. И еще не известно, были бы ли у меня эти деньги, если бы она не нашла мне работу.

Татьяна Ивановна обреченно выдохнула. Попыталась зайти с другого бока:

— Ну, Богдан, ну сам подумай… Вот зачем тебе такое на всю жизнь?! Ни детей родить… Ни в люди приличные выйти.

Богдан ехидно усмехнулся.

— Как раз приличные люди все поймут. Знаешь ли, есть в приличном обществе такое понятие, как толерантность. И детей мы родим замечательных, когда время придет.

— Да таким же нельзя размножаться, дурья твоя башка!

— Мама, — жестко парировал парень. — Ты заходишь слишком далеко.

— Сынок, да ты посмотри на нее… На глазищи эти страшно огромные…

— Хватит! Достаточно! Глазищи огромные?! Ну, надо же, недостаток какой! А может, именно из-за этих глазищ она меня по-настоящему видит?! Принимает таким, какой есть? Любит безоговорочно. Меня, Богдана Белова! Никто не видит, а она видит. Понимаешь? Впрочем, нет… Ты тоже слепа.

— Запудрила она тебе мозги, Богдан! Вот, уже и против матери идешь! Чего только дальше ждать?!

— А знаешь… Ничего не жди. Ухожу я. Захочешь принять мою пару — милости прошу. А чернить все, что у нас есть, я больше не позволю.

Так он и оказался с сумкой, в которую сложил нехитрые пожитки, на обочине дороги. Хорошо, что таксистка нормальная подвернулась. За полтос отвезла… Богдан настолько задумался, что не заметил, как они приехали. У подъезда топталась Ирина Васильевна. Богдан протянул деньги водителю, и выскочил из машины. Вита проводила парня взглядом, отметила, что женщина, с которой он поздоровался, была очень красивой и ухоженной, холеной даже. Сейчас, правда, она выглядела немного растрепанно, как будто парень застал ее врасплох, впрочем, судя по невольно подсушанному разговору, так, наверное, и было. Вита уже собралась отъезжать, когда женщина взмахнула рукой и поспешно подошла к автомобилю.

— Извините, вы еще свободны? Смогли бы меня подвезти в спортклуб Атлант? Здесь недалеко…

— Кончено, — кивнула Вита. — Присаживайтесь.

Женщина кивнула, крикнула что-то напоследок парню и уселась в машину.

Богдан поспешил вверх по ступенькам. Открыл дверь своим ключом, зашел в квартиру. Сердце стучало, как сумасшедшее. Как его примет Женька? Как она отнесется к его переезду, который он с ней даже не обсудил? Что, если не разрешит ему остаться?! Ирина Васильевна сказала, что, вроде, Женя не слишком переживала, но кто знает? Он вошел в комнату девушки, она работала за компьютером, и даже не повернулась к нему. Опять закрылась? Опять ушла в себя?

— Мне в нашей последней работе совсем не нравится цветовая гамма, — небрежно заметила она, как будто бы он не только сейчас зашел, а никуда и не уходил со вчерашнего вечера, когда они до хрипа спорили над новым заказом.

— Мы можем еще все изменить. Подобрать другие оттенки, — осторожно парировал Богдан.

— Угу… Подумаем еще, — сладко потянулась девушка, вставая из-за стола. — И поставь ты уже эту сумку. А лучше сразу разбери. Я освободила тебе полки справа.

Богдан сглотнул. Сердце сжало дикое… невыносимое просто облегчение.

— Ты точно не против, что я переехал к тебе?

— Нет. Не люблю, когда ты уходишь.

— Что… и замуж за меня пойдешь?

— Пойду. Немного попозже. Если ты не передумаешь.

— Я не передумаю, — заверил парень и, наконец, обнял любимую, зарывшись носом в ароматные русые пряди. — Я никогда не передумаю.

— Вот и хорошо. Будет обидно, если мой любимый передумает на мне жениться.

Богдан застыл на мгновение, затаил дыхание… А потом выдохнул осторожно, зажмурился, чтобы не зарыдать, как последний хлюпик. Она впервые назвала его любимым. Впервые за все три года, что они были вместе. Господи Боже, спасибо!

Практически сразу же после того, как они отъехали, у Ирины зазвонил телефон. Вита приглушила музыку, предоставляя возможность женщине нормально поговорить. Та ей благодарно кивнула, мазнула наманикюренным пальчиком по сенсорному экрану и приложила трубку к уху.

— Привет. А я как раз к тебе еду… Да, я была у врача… Конечно, все подтвердилось! Ты за кого меня принимаешь? Думаешь, я беременность от раннего климакса не отличу?!

Вита открыла рот, в который раз удивляясь хитросплетениям судьбы, произошедшим с ее клиентами. Никакой Санта Барбары не надо. День на колесах, и впечатлений — на год вперед… Ирина, между тем, продолжала:

— Нет, Жене я ничего не говорила… Слушай, Петь, это не телефонный разговор. Я буквально через двадцать минут подъеду, и все обсудим, ладно? Только ты, я очень прошу, не считай, что мне чем-то обязан. Это совершенно не так! Я, может, бабкой скоро стану, а предохраняться не научилась… Как — какой бабкой? Женька-то моя замуж выходит. Вот, что у нас творится… Не ко времени сейчас эта беременность, но мы все решим… Нет, конечно, у тебя есть право голоса. Ладно, Петь… Давай, скоро буду.

Как она очутилась в этой совершенно немыслимой ситуации, Ирина не знала. Если бы кто-то сказал ей о том, что она залетит на старости лет, женщина бы здорово посмеялась. Потому что до недавнего времени у нее априори не было такой возможности. Когда ты в одиночку поднимаешь дочь с особенностями развития, времени на личную жизнь не остается совершенно. Да и не приняла бы Женька постороннего мужчину в доме. А Ира того никогда бы не привела, зная, насколько тяжело дочери дается все новое. Опасаясь, что мужчина не примет, не поймет Женю, или, не дай Бог, обидит. Тяжело поверить в искренность чувств постороннего человека, когда собственный муж бросает, наплевав на родную кровинку. В общем, не до мужчин ей как-то было. Совсем. Проблемы с дочкой, и бесконечная работа, чтобы накопить побольше денег и организовать ей самых лучших врачей, самую лучшую реабилитацию — вот и все, что она видела в жизни. Так незаметно пролетели двадцать лет. Молодость куда-то испарилась, а она и не заметила. Или дело было в том, что сама Ира не слишком изменилась? Девчонки, работающие у нее салоне, шутили, что хозяйка настолько занята, что стареть попросту забывает. На самом деле все было, конечно, не так. Имея собственный салон красоты, как-то даже грешно плохо выглядеть. Вот она и не давала себе расслабиться — маникюр, педикюр, ухоженные длинные волосы… Лицо, которое после тридцати пяти пришлось доверить рукам профессионального косметолога. Выглядела Ира для своих неполных сорока просто сногсшибательно, а значит, не могла не вызывать повышенного интереса со стороны мужчин.

Сотрудницы, с которыми у Ирины сложились теплые, даже приятельские отношения, все, как одна, пытались пристроить начальницу в хорошие руки, а Ира только посмеивалась над их энтузиазмом. До тех пор, пока ей не встретился Петр. Он пришел под запись на стрижку к Эвелине, которая в тот день слегла с гриппом. Первая волна, как объясняли врачи-эпидемиологи. Но Ире от этих объяснений было ни холодно ни жарко. Запись была довольно плотная, еще и на несколько недель вперед, а мастеров катастрофически не хватало. Хозяйке приходилось вертеться, как белка в колесе, сдвигая собственный график для того, чтобы еще успеть подстраховать кого-нибудь из заболевших сотрудников. В салоне в те дни творился какой-то дурдом: клиенты капризничают, девочки, которые от усталости падают с ног, пытаются держать себя в руках и неестественно улыбаются, у хозяйки дергается глаз, и она, принимая собственных клиентов, еще умудряется бегать между двумя залами, помогая зарапортовавшимся парикмахерам. В четыре руки работа со сложными окрашиваниями идет веселее. И в этом бедламе появляется ОН. Немая сцена. Женский щебет обрывается, заинтересованные взгляды устремляются в сторону входа. Администратор Мариночка, которая тоже чувствует себя не лучшим образом, полностью выпадает в осадок, не в силах даже объяснить новому клиенту, что его примет мастер, сразу же, как только освободится. Мастер женского зала Лена, открыв рот, замирает с занесенной над головой клиентки кисточкой, с которой прямо на лоб последней падает жирная клякса черной краски. Впрочем, и клиентка не слишком реагирует на случившееся, и сама залипнув на красавце-мужчине. Марик, единственный представитель мужского пола в их тесной компании, тоже засмотрелся на нового посетителя, так что чуть, было, не отнял половину уха у молоденькой девочки, которую в тот момент стриг. Конечно, ведь красивые мужчины интересовали его куда больше всяких вертлявых мамзелей. Из всех находящихся в салоне наиболее адекватной оставалась Ирина. Она быстренько вытерла полотенцем руки и, прихрамывая, направилась к стойке администратора.

— Здравствуйте. Меня зовут Ирина. Я хозяйка данного заведения. К сожалению, мастер, к которому вы были записаны, заболел, о чем мы вам неоднократно пытались сообщить, но…