– Ясно, – считаю, что это полный бред, задавать цвет своей свадьбы

Завязывая галстук, я хоть на секунды могу невзначай дотронуться до Роберта. Как я себя ненавижу, что совершаю ошибку во второй раз, отпуская его. Голос в моей голове говорит, что я больше не имею право на его любовь. У меня был шанс и я потеряла его, когда побоялась осуждения людей.

“Почему я не рискнула?” задаю я сама себе вопрос. Я настолько боялась мнение людей, что в итоге осталась одна. Каждый день перед нами стоит тот или иной выбор. Так почему мы не выбираем то, что прежде всего будет радовать нас самих. Надо бояться не мнения людей, надо бояться своего страха, наконец доходит до меня.

– Можно я задам тебе всего один вопрос? То есть уже два, – смотрит Роберт мне прямо в глаза с серьезным выражением лица.

– Конечно, – отвечаю ему, не отступая от него, а продолжая слишком близко стоять рядом с нему.

– Ты рада, что я женюсь? – с надеждой в голосе спрашивает Роберт.

– Конечно, – честно отвечаю ему, – ведь я всегда буду рада и счастлива, если счастлив ты, – даже если мы не вместе и ты любишь другую. Это ведь и есть настоящая бескорыстная любовь. Снова в уме продолжаю я.

– Так ты больше не лю… – не успевает договорить Роберт, в комнату врывается Матвей.

– Дружбан, вот ты влип, – как мне показалось шутит он, не зная, что я здесь из-за перегородки из-за которой я не сразу увидела Роберта, – о, Мия, привет.

– Привет, где Лиза? – отхожу я от Роберта.

– Она с Сашей, – подходит ближе к нам, – подожди, – останавливает меня, когда видит, что я направляюсь к двери, – помните, как несколько лет назад в летние дни мы вчетвером бродили по улицам города? Нам было так весело всем вместе. Помните?

Я не знала, что ответить, поэтому стояла молча, непонимающе смотря на Матвея. Роберт, наверное, думал так же, так как в комнате разговаривал только Матвей.

– А помните еще ту крышу, которую мы случайно взломали? Ну как случайно…– смеется Матвей, обнимая нас обоих по-дружески, – этот закат никто из нас никогда не забудет. Так ведь?

Воспоминания на крыше весной так и всплывают у меня перед глазами:

– Открываю шампанское? – трясет в руках бутылку Матвей.

– Давай, – закрывает руками свои уши Лиза.

– Лизка, не боись, – запрыгиваю на нее сзади и мы падаем на бетонный пол. Нам было нисколько не больно, а наоборот мы смеялись как обкуренные девятиклашки, которых выпустили на волю.

– Вы же трезвые, – констатирует факт Роберт и помогает нам подняться. Только когда мы вдоволь насмеялись, мы позволили Роберту помочь нам встать.

Шампанское пеной выливалось из бутылки, а мы пытались поймать его пластиковыми белыми стаканчиками.

– Я люблю тебя, – подходит Роберт и обнимает меня сзади.

– Ясно, – отвечаю ему и начинаю хихикать. Оборачиваясь к нему и напоминаю, что он точно также же он обнимал меня в самом первом нашем отеле, когда вышел из душа.

– Теперь моя очередь признаться тебе, – Лиз и Матвей не слышат нас, они заняты друг другом. О чем-то говорят так, что до нас доходит только их смех. – Я люблю тебя! – смотрит в глаза мне Роберт и еще более серьезным голосом, – я люблю в тебе все, Я люблю даже то, что ты просишь сбегать меня с уроков, просить делать меня татуировки на всю жизнь, хотя я их никогда не сделаю, то, что мы ночуем в отелях. Абсолютно все. Я докажу тебе это, тем, что никогда тебя не разлюблю, вот увидишь!

– Роберт, Роберт, – кричит к Матвей, – нас ты тоже не разлюбишь? – продолжает, держа за руку Лизу.

– Как вас разлюбишь… – смеемся мы вместе.

Чуть позже, уже поздно вечером, все вчетвером стоя на крыше 12 этажного здания, наблюдаем за закатом насыщенного розового цвета с мазками желтого и красного. Так как мы находились близко к небу, он произвел на нас слишком большой эффект.

– Как думаете, нам будет что-нибудь за то, что мы вломились на крышу? – безразлично спрашивает Лиза.

– Да подумаешь… – отвечает Роберт.

– Да, ты совсем испортился с нами, – смеюсь я и все остальные подхватывают.


***

– Ну что, вспомнили? – продолжает Матвей, обнимая нас.

– Мне пора, – сообщаю обоим, еще не придумав причину, чтобы улизнуть.

– Мия, – пытается остановить меня, но я уже успеваю открыть дверь и сбежать.

Меня начинает трясти от ярости и злости, от бессилия и неудачи. Толкая людей, выбегаю на улицу для порции свежего воздуха.

Около машины папы, стоит Клавдия, облокотившись на нее. Я спешу к ней, чувствуя, что ей нужна помощь.

– Вам плохо? – дотрагиваюсь до Клавдии, ее лицо стало еще бледнее, чем с утра.

– Нет, все нормально, – скажи, что сейчас я приду к Роберту.

– Я же вижу, что с вами что-то не так, – произношу я и Клавдия чуть ли не падает на землю, но я успела ее подхватить.

Я кладу ее руку на мое плечо и помогаю сесть на заднее сиденье. Клавдия такая легкая, что я бы без труда смогла взять ее на руки.

– Отвези меня в больницу, – диктует мне адрес в полуобморочном состоянии. Я начинаю паниковать, что даже не сообщаю папе об этом. Забираю ключи у Клавдии и завожу машину. Когда Клавдия выпила немного воды из бутылки, лежавшей сзади, ей стало легче. Она объяснила, как добраться до больницы. К которой я через минут десять благополучно доехала.

Заходя в больницу с Клавдией я попросила помочь медсестру добраться до нужного места.

– Нам помогут дойти, – сообщаю я Клавдии, которая сидела около входа. Нам предоставили кресло-каталку, в которую медсестра ловко усадила Клавдия.

– Вы знаете, в какое отделение вам нужно? – спрашивает девушка, везя каталку к лифту.

– В онкологическое отделение, – произносит Клавдия, от чего я оказываюсь в ступоре. Так вот из-за чего Клавдия сильно изменилась. Я бы никогда не могла подумать, что такая женщина, как Клавдия когда-то может заболеть раком. А знает ли об этом Роберт, сразу приходит мне в голову.

Когда мы оказались на четвертом этаже, где около лифта нам встретились женщины и мужчины с усталыми лицами, синяками под глазами и в различных головных уборах, мне стало не по себе. Раньше я никогда не задумывалась о различных болезнях, которые могут забрать у людей время, которое и так у них не много.

В кабинете у врача, с которым Клавдия была знакома. А это значит она здесь бывала не раз. Я рассказала, что произошло. Нас сопроводили до палаты и указали нашу койку. Клавдие стало намного лучше, когда ей дали какое-то лекарство. Она даже рвалась вернуть обратно к Роберту. Кстати о нем, проверив свой телефон, я обнаружила шесть звонков от папы и десять от Роберта.

– Мне звонили папа и Роберт, – говорю Клавдии, сидя рядом около ее кровати, – а он знает?

– Нет, Роберт не знает, скажи им, что все хорошо и что бы они нас не искали, – просит Клавдия, поправляя подушку выше.

– Как раз звонит Роберт, – сжимаю в руках мигающий телефон. Набравшись храбрости, я ответила на звонок. В коридоре, подальше от людей, чтобы никого не беспокоить, я рассказала все Роберту. Как гора с плеч, когда я сказала правду. Я бы не смогла врать ему. Хоть раньше семь лет назад я его и обманула, но сейчас все совсем иначе. Об этом он должен узнать.

– Я сказала, – вхожу обратно в палату и сажусь на то же место. Я стараюсь говорить шепотом, так как боюсь разбудить спящую бабушку, в фиолетовом халате и укрытая коричневым пледом. Рядом сидела женщина, почти такого же возраста, что и Клавдия. Она читала книгу в темно-красном переплете, но название мне не удалось увидеть.

В палате висели детские рисунки, огромные сумки с вещами, книги, одним словом вещи, подтверждающие о том, что эти люди задержались здесь надолго..

– Я рассказала, что с вами не все хорошо, – признаюсь ей, – и еще то, что вы хотите, что бы вас не беспокоили, а продолжали праздновать.

– Спасибо, рано или поздно Роберт должен был узнать, – повисло молчание в палате, только изредка слышалось сопение бабушки, – чем ты была расстроена? – направляет Клавдия все внимание на меня.

– Что? – поворачиваю стул так, чтобы мне было удобнее ее слышать. Теперь я сижу передом к Клавдии, а спиной к двери.

– Когда ты застала меня около машины, – смотрит на меня пронзительным взглядом, – ты была чем– то расстроена.

– Аа, – издаю я, думая, как бы соврать.

– Скажи правду, – будто читает мои мысли Клавдия, похоже этому она научилась у папы. Ну или меня выдали бегающие глаза.

– Она вам не понравится, – уверяю ее.

– Позволь мне я сама решу.

– Правда в том, что я люблю вашего сына, – говорю ей без всякого смущения. Мне теперь все равно, что обо мне будут думать люди. Жаль только, что на это потребовалось около семи лет.

– Я догадывалась, – безразлично отвечает Клавдия и отводит взгляд в сторону окна.

– И это все, – непонимающе смотрю на нее.

– Я знала, что между вами что-то есть. И как? – отпивает воду из стакана, который стоял на тумбочке, – между вами что-то было? Вы же жили в разных странах.

– Мы встречались с Робертом в одиннадцатых классах, но потом, – начинаю вспоминать те прекрасные дни, – потом мы расстались из-за моей ошибки, – по слогам произношу последние слова.

– И почему ты не исправила эту ошибку, если ты его любишь? – продолжает Клавдия не издавая ни единой эмоции. Мне это даже нравится, она смахивает на какую-то супервумен, которой нипочем ни одни проблемы. Это как раз необходимо для такой болезни, как у нее.

– Я смогла побороть ее, но уже было слишком поздно. Ксюша, свадьба и все остальное, – делюсь с ней, как с лучшей подругой.

– Почему ты не стала бороться? Если вы любите друг друга, – снова не понимает Клавдия.

– Это не так, то есть я люблю его, а вот он меня… уже нет, – с досадой говорю ей.

– Он любит тебя, – шепотом говорит Клавдия и наконец улыбается, – я очень хорошо знаю своего сына.

– Вы не можете знать так хорошо своего ребенка. Что или кто ему нравится.