— Нам не о чем с тобой говорить, — отрезаю я.

— Есть. Мой брат. Ты забрала его у нас, мама с ума сходит после того, что случилось. Я… я чувствую себя виноватой. Мне так стыдно, — Люси опускает голову, а я прищуриваюсь. Я ей не верю. Она пришла сюда, чтобы снова внести в мою жизнь ту боль Николаса, которую я переживала вместе с ним на обочине дороги в тот день. Я её помню. Очень хорошо помню. И её неадекватную любовь сродни инцесту никогда не забуду.

— Ты и должна так себя чувствовать. Не приходи сюда, иначе я заявлю на тебя в полицию, — угрожая, разворачиваюсь и направляюсь в дом.

— Тогда я буду стоять здесь, пока ты не согласишься со мной поговорить. Буду приходить каждый день и умолять тебя дать мне шанс, — она упрямо идёт за мной.

Сжимаю руки в кулаки.

— Твои проблемы. Сейчас же позвоню в полицию, — отвечая, направляюсь к лифту.

— А что ты сделала бы, если бы от тебя оторвали кусок? Часть твоего смысла жизни? Неужели, ты так легко приняла бы неизвестного человека, не зная о нём ничего? Разве ты не боролась бы за то, что любишь, понимая, что твой родной человек может пострадать? Я люблю брата. Безумно его люблю, а вокруг него полно стервятниц. Я защищаю его, как могу. Я хочу вернуть его в семью, чтобы хотя бы на несколько минут приезжал к нам. И только ты можешь мне помочь. Пожалуйста, Мишель, я извиняюсь за то, что сказала тогда. За все свои слова извиняюсь перед тобой. Помоги мне, — она плачет, следует за мной по пятам, скуля и привлекая внимание живущих на первом этаже. Чёрт. Не хватало мне ещё проблем и с соседями.

— Я ничего не буду делать, Люси, чтобы помочь тебе. Ты сама виновата во всём, как и вся ваша семья. Это вы стервятники, которые боятся подпустить тех, кто, действительно, сможет полюбить Николаса. Вы клюёте его, и я знаю всё про твою ненормальную любовь. Ты извращенка, поэтому иди в задницу. Мне на тебя плевать, как и на твою мать, собравшуюся сдать Николаса в лечебницу, — зло шиплю я в лицо Люси.

— Мама больна, Мишель. Она просто боится за сына, что он повторит судьбу своего отца, понимаешь? Она давно больна, но… может быть, моя любовь к брату и не нормальная, но другой у меня нет. Он же растил меня, Мишель. Он спас меня. Он был единственным человеком во всём мире, а я его потеряла из-за ревности к тебе. Мишель, прошу тебя, давай обсудим всё. Мне нужен только разговор, и я уйду. Клянусь, что больше не приду сюда и никак тебя не потревожу. Я хочу, чтобы ты поняла меня и мотивы моих поступков, — с ужасом наблюдаю, как девушка опускается на колени. По её щекам текут слёзы, и она хватается за мою руку, пытаясь её поцеловать.

— Прекрати, — дёргаюсь назад, кривясь от этого.

— Я совершила плохое… много плохого, но раскаиваюсь. Я скучаю по нему. Он не отвечает на звонки… заблокировал меня везде. Я неделю пытаюсь встретиться… поговорить с ним, хоть что-то сделать. Меня никуда не пускают. Пожалуйста, умоляю тебя… умоляю… — я отхожу, а Люси ползёт за мной на коленях, сложив руки в мольбе.

Это отвратительно. Мне, вообще, не следует сейчас поощрять её выходку, стоя здесь и поддерживая беседу, даже если мне хочется многое высказать ей в лицо. Но я стою. Это сестра Ника. И я настолько устала, что сдаюсь. Разумом я осознаю, что неверно поступаю, но хочу убрать её отсюда. Из моего дома. Не дай бог, кто-то увидит её вот такой и меня рядом с ней, то поползут слухи, и соседи начнут судачить, придумывая невероятное.

— Я даю тебе не больше десяти минут. Пошли, — нажимаю на кнопку вызова лифта.

— Спасибо тебе, Мишель. Мне хватит этого времени. Ты не представляешь, как я напугана. Я хочу наладить между нами отношения, — быстро произносит Люси, поднимаясь на ноги. Стирает слёзы, а мне противно. Просто противно оттого, что она набралась наглости и просит меня о помощи. Я ей помогу. Я так ей помогу, что век меня не забудет. Я ей всё выскажу. Лично. Не поднимая шума на людях.

Мы входим в лифт, и я нажимаю на кнопку своего этажа.

— Мама плачет, постоянно плачет. Арнольд пытается привести её в чувство. У неё начались кошмары, она кричит, брат начал продавать всё из дома, чтобы пустить эти деньги на свою чёртову группу. Я не знаю, что мне делать. Я… я в ужасе, — причитает Люси, а у меня уже голова раскалывается от её голоса, но я терплю.

Выхожу первая и направляюсь к своей квартире. Она за мной.

— Ты не представляешь, что было дальше после того, как вы уехали. Хаос… просто хаос. Все кричали, обвиняли друг друга. Так стыдно было… очень стыдно… я не должна была говорить ничего про твоего отца. Я не имела права, — закатываю глаза, раздражённо цокая, и включаю свет в квартире.

Люси проходит за мной и оглядывается, пока я хлопаю дверью и направляюсь в гостиную.

— А Николаса здесь нет?

— Нет. Он у себя, — сухо отвечаю, бросая свои вещи на диван.

— Хорошая квартира. Милая, — девушка хлюпает носом и садится на диван.

— В твоей оценке я не нуждаюсь. Говори, зачем пришла, и проваливай, — я грублю. Специально грублю, складывая руки на груди и опускаясь на стул.

— Я уже сказала. Мне нужна помощь, твоя помощь, чтобы наладить отношения с братом. Ты имеешь сильное влияние на него. Он слушает тебя, и ты можешь вернуть его в семью.

— Почему я должна помогать после всего, что вы сделали с ним? — Скептически изгибаю бровь.

— Ты же его любишь. И я тоже люблю его. Мы могли бы с тобой обсудить наши разногласия. Я готова пойти на сотню уступок ради твоей помощи мне, — усмехаюсь от её слов и качаю головой.

— То есть ты хочешь, чтобы я убедила Николаса простить вас за то, что вы сломали его психику? Простить тебя, когда ты обвиняла в Райли в своей беременности, наслаждаясь процессом драки друзей, и начала нападки на мою подругу? Простить твою мать, готовую сдать своего сына в психиатрическую клинику и позволившую вам наблюдать за тем, что делал ваш отец с ней? Я могу перечислять долго то, как вы жестоко поступали с Николасом, и мои аргументы будут точно не в вашу пользу. Я не собираюсь никому из вас помогать, потому что вы недостойны быть рядом с ним. Вы только тянете с него деньги. Никто из вас не интересуется тем, как он себя чувствует, как, вообще, поднялся на ноги и дышит после всего того дерьма, что было с ним в детстве. Он из-за тебя в состоянии аффекта убил человека. Но я считаю, что ему следовало позволить твоему отцу изнасиловать тебя так, чтобы ты не выжила. Я ненавижу вас, и моя ненависть только усиливается с каждым твоим словом. Я палец о палец не ударю и, наоборот, уберегу Николаса от вас любым способом. Я предупреждаю тебя, Люси, не подходи к нему больше, иначе я тебя убью. Я тебя прикончу, — поднимаясь, зло рычу, приближаясь к девушке. Она отодвигается от меня и хлопает ресницами, словно сама невинность. Ненавижу!

— Ты не заберёшь его у меня… не заберёшь, — её губы дрожат, а с лица слетает краска.

— Я и не забирала. Вы сами от него отвернулись. Он не принадлежит вам, потому что он человек, и у него своя жизнь, которую вы портите. А тебя я предупредила, Люси. Убирайся отсюда, если подойдёшь ещё раз ко мне или к нему, то я заявлю на тебя, и тебя посадят. Клянусь, что не позволю никому из вас продолжать изводить его, — цежу сквозь зубы. Люси подскакивает с места и резко хватает пустую вазу с журнального столика. С криком, как больная, швыряет её об пол, отчего я отскакиваю в сторону, с ужасом наблюдая за этой ненормальной.

— Он мой!

— Пошла вон отсюда, — решительно иду к ней, а Люси ускользает, заскакивая в кухню.

Я в шоке от того, насколько безобразно перекошено её лицо от ярости и ненависти ко мне. Всё сказанное ей было игрой, и я о ней подозревала. Нет, я была в ней уверена, что вот он, истинный облик этой суки. Желчная, ядовитая и эгоистичная тварь.

— Я вызываю полицию, — только тянусь в сторону рюкзака, как в меня летит лопаточка, слабо ударяя по голове. Кривлюсь и хватаюсь за голову.

— Ты рехнулась? Ты с ума сошла? Я же тебя посажу, Люси! — Вскрикиваю я.

— Посадишь? — Она смеётся, да так страшно, что по моему телу пролетают мурашки. — Уверена? Или я тебя посажу за то, что ты сделала со мной? Ненормальная истеричка, которая хочет забрать деньги моего брата и даже в лице не изменилась, когда ударила меня!

Недоумённо приподнимаю брови. Она нездорова, больна психически.

— Ты не в себе. Я тебя и пальцем не тронула! — Возмущаюсь я.

— А кто докажет? Как думаешь, кому поверят: тебе или мне? Конечно, мне. Ведь ты у нас знаменита своими выходками на весь город. И тот случай с парнем, когда ты его покалечила так, что он не выжил. — Меня до костей пробирает холодом. Откуда она знает про Теренса?

— Люси, по-хорошему предупреждаю, убирайся отсюда, — делаю ещё одну попытку решить всё мирно, но девушка, хохоча, как безумная, открывает шкафчики и достаёт большой разделочный нож, наставляя его на меня.

— О, нет, это ты не захотела по-хорошему, Мишель! Ты забрала его у меня! Я его люблю, слышала, сука? Он и его деньги — всё принадлежит мне и только мне! Он будет моим! Моим, а ты сядешь, когда он увидит, что ты сделала со мной, — Люси кричит, а потом снова смеётся, приставляя нож к своему животу.

— Думала, что я, правда, пришла к тебе, чтобы подружиться? Дура ты. Идиотка тупая. Я рада, что твой отец подох и не оставил тебе ничего. Он был мразью и такую же вырастил! Пусть его черви поедают, и он корчится в аду, ожидая тебя там! Ты, сука, сдохнешь от нищеты, и никто тебе не поможет. Даже Ник. Ты никогда не сможешь жить с ним, поняла? Я не отдам тебе его. Я сделаю всё, чтобы он возненавидел тебя, мразь нищая. Эту квартиру купил он! Это ты убирайся! Она моя! Здесь всё моё!

— Люси, успокойся и опусти нож, — приподнимаю руки, пытаясь утихомирить её. Она может сейчас попросту прикончить меня или себя. Это приводит меня в панику.

— Помогите! — Визжит она, неожиданно специально ударяясь головой о кухонный островок, отчего я подскакиваю на месте и закрываю рот от ужаса.