– Да-да, иду, – нервно улыбаясь, вхожу в освещённое пространство.

Музыка доносится до меня, как и вижу людей, что сейчас, видимо, рассматривают лоты перед аукционом и отмечают для себя, что купить. Ещё один вздох. А может быть, два. Множество. Закрываю глаза, а коленки дрожат. От нехватки кислорода даже голова кружится.

– Мишель! – Знакомый голос заставляет меня выдохнуть. Распахивая глаза, смотрю на Марка в сером костюме и голубой рубашке, быстрым шагом подходящего ко мне. Улыбается, странно и тоже нервничает, как и я.

– Ты пришла. Я ждал тебя здесь. Не знаю почему, но ждал. Я рад, пойдём, – произносит он, предлагая мне пройти к стойке, где помогает снять пальто и получить номерок, который прячет в карман брюк. Я на это даже не обращаю внимания, собираясь с силами.

Как бы ты внутри ни уверяла себя, что сможешь, но страх никуда не деть. Он не исчезнет, пока ты его не преодолеешь. Этот страх относится ко всему. А сейчас для меня к жизни и обществу.

– Я только сейчас… прости я не сказал комплимента о твоих волосах… хорошо… то есть красиво… чёрт, – кривится он, а я издаю смешок.

– Всё хорошо, Марк, – заверяю его.

– Прости, я идиот, – вздыхает он и предлагает мне руку. А я смотрю на неё и делаю шаг назад, сжимая руками сумочку.

– Говорю же, идиот. Давай, сначала начнём. Хорошо? – Запускает руку в волосы и тянет их. Хочется смеяться и одновременно пожалеть его.

– Давай, пойдём. Всё нормально, это же не свидание, – произношу я, бросая взгляд на центральный зал.

– Ах, да. Конечно. Родители будут рады видеть тебя. Они присмотрели ковёр, но он такой ужасный. Может быть, ты их отговоришь… чёрт, что я несу, – и тут прорывается снова что-то внутри. Начинаю смеяться, смотря на потерянного Марка. Смеюсь так, что в обществе это назовут вульгарным. Но я смеюсь, наконец-то, смеюсь. Марк тоже улыбается, а затем мы, как два больных человека, уже сгибаемся и хохочем вовсю. Настолько громко, настолько задорно, что слёзы скапливаются в глазах, а челюсть болит.

– Хуже выступить я не мог, – давясь от смеха, говорит Марк.

– Всё, не могу больше, – шепчу я, обмахивая себя рукой.

– И ты улыбалась, Мишель, – замечает он, проходя к залу.

– Да, признаю, – киваю, но веселье мигом улетучивается, когда я вижу знакомые лица, уже заметившие меня.

Шёпот раздаётся со всех сторон, пока мы идём. И хочется спрятаться за Марка, или же развернуться и бежать, но иду. Мой отец не сделал ничего плохого. А если для них смерть – порок, то пусть горят в аду. И я буду нести в себе эти слова, как сейчас. Гордо вздёргиваю подбородок и иду, кивая знакомым. Меня не волнует их отношение ко мне, никогда не волновало. Отчего я так боялась? Отчего страшилась этого? Ведь сейчас чётко осознаю, что мне плевать на их мнение. Я приглашена, как и они. И да, может быть, теперь у меня нет денег, но я человек, такой же, как и они. И даже лучше их. Начинаю жизнь заново, когда они продолжают не замечать своих недостатков. Я другая, и рада этому. Сейчас я горда собой, горда всем, что сделала. Это вызывает улыбку. Иду, обходя людей, и подходя к компании, в которой стоят Ллойды.

Они замечают меня и отступают от своих друзей, встречая меня улыбкой. Адам слабо кивает мне, и я делаю то же самое.

– Мишель, какая ты красивая. Какой цвет волос. Просто куколка, – радостно произносит Кейтлин.

– Изменения тебе к лицу, дорогая, – подтверждает Адам.

– Спасибо, – отвечаю я, смущённо поправляя волосы назад.

– Мы найдём девочек, – говорит Марк и дёргает меня за локоть.

– Ещё встретимся за столом, – напоследок произносит Кейтлин.

А в груди такой подъём. Невероятный. Кажется, что я могу всё. Всесильна. Могущественна. Это зажигает адреналин, о котором я даже не помню. Это будоражит каждую частичку в теле. Это даёт мне возможность дышать так, как я хочу. Непередаваемое чувство. Чувство возвращения.

Замечаю рыжие волосы Сары, заколотые наверх и её белое платье, а рядом о чём-то ей бурно говорит Амалия в тёмно-зелёном платье.

– Дамы, я вам кое-кого привёл, – громко оповещает Марк, что девушки вздрагивают и оборачиваются.

Их лица вытягиваются, когда они смотрят на меня. Амалия начинает смеяться, хлопая в ладоши. А Сара на секунду хмурится и тоже улыбается.

– Мы проделали шикарную работу, сучка, – Амалия поднимает руку и по ней ударяет Сара.

– Ещё какую, стерва, – отвечает Сара.

– Так, хватит. Вы уже достали меня своими эпитетами. Помойте язык с мылом. Пойду, принесу напитки. Мишель, шампанского? – Закатив глаза от такого обращения, обращается ко мне Марк.

– Воду или сок, – отвечаю я, и он кивает, показывая сестре, что следит за ней.

– Почему ты здесь?

– Я так рада, что решилась!

В один голос говорят они, когда мы остаёмся одни. Относительно одни, не считая людей, стоящих рядом.

– Не знаю почему. Правда. Сидела и что-то щёлкнуло. Боялась передумать и приехала, – честно делюсь я с ними.

– Ты планируешь остаться на ужин? – Спрашивает Ами.

– Пока не знаю… я… ещё привыкаю. Как-то неуютно. И все смотрят на меня. Надеюсь, не узнают, – тихо отвечаю, косо смотря на проходящую пару, и киваю им.

– Даже мне здесь неуютно. Но зато весело. Тут такие вещи смешные. К примеру, они продают столовое серебро за пятьсот тысяч. Прикинь? Пятьсот тысяч за железки! Не дебилы, ли? И ведь купят, – заговорщически шепчет Ами, придвигаясь ко мне.

– Я вот уже миллион раз пожалела, что пришла. Но ты уверена, что готова? – Спрашивает меня Сара.

– Нет, не уверена. Но сейчас… не знаю, это правильно, – пожимая плечами, смотрю в напряжённое лицо подруги.

– Ладно. Хорошо, – кивает она, шумно вздыхая.

В этот момент появляется Марк, передавая мне бокал с апельсиновым соком. Улыбаюсь ему и благодарю.

– А нам? – Возмущается Ами.

– Не маленькая, сама возьмёшь. И тебе нет двадцати одного, поэтому спиртное под запретом, – хмыкает Марк.

– Ага, ты не принёс мне, потому что моё имя не Мишель, – поддевает брата она.

– Отвали. Запарила ты меня. И что дальше? Да хоть мать Тереза, всё равно не принесу тебе алкоголь, – шипит зло Марк.

– Эй, ребята, хватит. Мы на мероприятии, хотя бы здесь постарайтесь не убить друг друга. Вот видишь, с кем я общаюсь, – вздыхает Сара, на что я издаю смешок, пригубив сок.

– Я хочу посмотреть лоты. Просто прогуляться, – произношу я.

– О, мы с тобой, – в один голос говорят они.

– Даже не сомневалась, – хмыкаю я.

Мы проходим во второй зал, где стоят скульптуры, украшения за стеклянными витринами. Подхожу к ним, и не трогает меня блеск драгоценных камней. Закрываю глаза и чувствую тяжесть колье на шее. Судорожно подношу руку и нащупываю только ткань платья. Вздыхаю и распахиваю глаза, а над губой выступает холодный пот. В отражении стекла вижу себя и такое забытое, когда-то любимое лицо. Карие глаза блестят от счастья, а губы растянуты в улыбке. Внутри меня всё холодеет, начинаю дышать чаще, резко оборачиваясь, и никого нет, даже друзей нет. Перевожу дыхание, проводя ладонью по лбу. Мне надо сесть, иначе я просто упаду. Зачем же так жестоко память подводит меня? Голова буквально наполняется воздухом, ещё немного и взорвётся.

Отхожу от стеклянной витрины и, прислоняясь к стене, упираюсь затылком о неё. Выпиваю залпом сок, но сухость во рту это не снимает. Вижу проходящего мимо официанта.

– Подождите, – шепчу я. Быстро, на едва гнущихся ногах буквально добегая до него, ставлю пустой бокал на поднос и беру шампанское.

– Спасибо, – бросаю я, исчезая из этой комнаты. До сих пор не могу восстановить равновесие внутри. Руки трясутся, как и зубы стучат о стекло бокала. Делаю глоток шипучего напитка, и он покалывает горло. Легче ли? Ни черта. Меня буквально трясёт от холода, бушующего внутри. Прохожу мимо людей и, оглядываясь по сторонам, ищу свою группу поддержки. Но не вижу никого. Ни Амалии, ни Марка, ни Сары, ни четы Ллойдов. Ну кто-нибудь, прошу, хоть кто-то. Словно меня выбрасывает на берег после кораблекрушения, и я паникую. Паникую до чёрных точек перед глазами. Сжимаю пальцами ножку бокала и кружусь вокруг себя.

«Так, дыши. Давай.»

Приказывая себе, останавливаюсь и закрываю глаза. Делаю медленные вдохи, пока сердце, как бешеное, разрывает грудную клетку. Пытаюсь не трястись среди этих людей. Но хочется плакать от бессилия. Не могу побороть страх в груди, а это всё из-за воспоминаний. Хороших. Красивых. Любимых. Наших. Лучше бы другое. Мрачное. Болезненное. Но и так больно. Дышать не могу. Задыхаюсь. Открываю глаза, и меня шатает, что едва могу добраться до стены и прислониться к ней. Боже, как больно. Как плохо мне. Делаю ещё глоток, но алкоголь лишь усугубляет моё состояние. Ноги подкашиваются, и сложно их держать прямыми. Прижимаюсь спиной, а она уже мокрая от страха. Всё моё лицо покрылось испариной и тошнит так сильно. Откидываю голову и упираюсь затылком, заставляя себя успокоиться. Всё хорошо. Всё хорошо. Да, всё хорошо. Всё…

Мой взгляд проходится по верхнему этажу, где стоят люди, общаясь друг с другом. За ними висят картины, которые тоже выставлены на продажу. Глазами пробегаюсь по лицам, и останавливаюсь на лестнице, что ведёт с верхнего этажа. Одни спускаются, другие поднимаются. Внимание привлекает тёмно-синий костюм, облегающий мускулистое мужское тело. Он не двигается отчего-то, стоит посреди лестницы и не спускается. Поднимаюсь глазами по галстуку, и внутри меня раздаётся громкий взрыв. Бокал падает из рук, когда мои глаза встречаются с тёмными, карими, шоколадными и удивлёнными. Каштановые волосы блестят в свете люстр над ним. Время замирает, оставляя меня одну. И его. Это он. Он, смотрящий на меня, и не двигающийся. Николас Холд. Это Николас. Ник…

Дышать не могу, а сердце даже не стучит. Его губы двигаются, а в моей голове такой шум. Огни начинают кружиться вокруг меня, звук резко включается, и я читаю по его губам. «Мишель.»