– Итак, в одну из сессий, когда я трахал её, она прижалась ко мне губами, не отпускала, продолжала целовать меня, а я замер. Это было похоже на… не могу объяснить, но меня пронзило током так резко, остро и глубоко. Миллион воспоминаний пролетело перед глазами, и я ощутил невероятную злость, она покалывала каждую часть моего тела. Это было мощно, сжал её горло, продолжая её трахать, а она задыхалась. Я был сильно зол, я не контролировал себя, наказывая её за то, что она нарушила приказ. И я чуть её не убил. Понял это, когда кончил и ослабил хватку. Она потеряла сознание, и я убежал. Я испугался себя и того, что натворил. Я скрылся, переехал в Торонто, и попытался забыть об этом. Не получилось, кошмары вернулись с удвоенной силой. Одну девушку, которая спала со мной после секса, я сильно избил. И решил, что пора самому брать себя в руки и бороться с этим. Понемногу я начал привыкать к новому себе, к сабмиссивам, к боли, которую они любят. Но как только я входил на сессию, меня меняли. Внутри что-то менялось, я становился другим. Я не знал этого человека. Он ничего не чувствовал, только сильное желание ударить и услышать крик, крик наслаждения. Я познакомился с другой девушкой, которая мне понравилась и полностью соответствовала моим требованиям. В то время мне требовалось ещё мало. И с ней повторилось то же самое. Они хотели от меня большего. Они желали целовать меня, когда я желал их убить за это. Я больше никому и никогда не позволял этого. В основном я связывал девушек, перед тем как трахнуть, чтобы контролировать их желания. Потом перешёл к одной позе, где можно целовать только стену впереди них. А дальше… дальше я отказался и от этого.

Ник замолкает, а по моей щеке всё же скатывается слеза, я смахиваю её, представляя себе его слова так ярко и красочно. Грудь сдавливает от боли, его прошлой боли и я даже не могу представить, что чувствует он.

– И меня ты хотел придушить тогда? – Шёпотом спрашиваю я.

– Да. Очень. Я готов был наброситься на тебя, сотворить с тобой чудовищные вещи, о которых сейчас думать не могу, – с отвращением отвечает он.

– Но ты уехал… уехал и бросил меня там, а потом вернулся. Почему? – Недоуменно хмурюсь я.

– Знаешь, в чём твоё отличие от всех девушек, с которыми это случалось? – Ник поворачивается ко мне, а я отрицательно мотаю головой.

– Ты сделала это не нарочно. Ты не хотела этого, ты была под влиянием новых эмоций, сильных эмоций и адреналина. Такого же, какой испытываю я после окончания сессии. Ты не требовала у меня поцелуев, ты приняла это. И я уехал, потому что… я не знаю, что помогло мне уехать. Но не бил грушу тогда, как сказал. Бил себя. Я пытался понять, что происходит. Зачем ты так поступила. И меня озарило. Сравнил тебя с ними. Никакой мольбы, никаких условий, никакого соблазнения. Я приехал. Я хотел тебя. С той минуты захотел так сильно поблагодарить тебя за понимание, что расписал весь вечер и ночь. Я первый раз встретил такую как ты. Чужую и глубокую. Всё пошло с тобой снова наперекосяк, но ты вернулась. Ты удивила меня снова, крошка. Ты пришла ко мне, требуя продолжения. Не умоляя меня, а именно требуя. Не знаю, как можно объяснить облегчение, потому что я испытал его. Ты другая, в тот момент я понял, что ты не похожа ни на кого. И я могу… могу первый раз в жизни попробовать довериться.

– Но я просила тебя о поцелуях, я даже… даже целовала тебя.

– Ты предлагала, и я мог отказаться. Но я не мог, меня заинтересовало это, – он качает головой и тяжело вздыхает.

– Это было больно?

– Это было странно, но боль… они не вернулись, понимаешь? Я думал, что вернутся, я ждал их, но не было. И это похоже на головоломку, которую ты должен решить, потому что приз тебя не привлекал никогда так, как в тот момент. Я сам решился попробовать снова, чтобы проверить. И ничего. Просто ничего, кроме тепла. Но дальше мне идти было сложно, ведь становилось всё запутанней. Ты стала мне ближе, и я больше не решился рисковать. Я боюсь навредить тебе, Мишель. Знаю, что в сессии… когда ты стояла там и ожидала удара, осознавал, что это иное, нежели если я ударю тебя во сне и, не дай бог, убью. А я сильный, крошка, я очень сильный. А ты физически слабая, и я не хочу… если и причиню тебе когда-то то, что станет с моей жизнью? Значит, сдался и больше не стою тебя, Мишель.

– И всё же я не понимаю, – шепчу я.

– Чего?

– Ты признаешься сейчас в том, что был на сессии, потом говоришь об облегчении и нежелании туда идти. Далее, рассказываешь, что твоя фобия с поцелуями это непросто так, а намного глубже. Ты доверяешь мне, но недостаточно. Всё хорошо и прекрасно, на первый взгляд. Но ты вновь предостерегаешь о том, что уйдёшь. Зачем? Вот этого я не понимаю? Зачем ты постоянно пугаешь меня этим? – Поднимая голову, вглядываюсь в его глаза, в которых полыхает необъяснимое чувство страха, что я обнимаю себя руками, ожидая услышать ужасную правду про наши отношения. Вот чего я боялась весь день. Правды, которая должна была открыться сегодня. Вот к чему готовилась моя душа, к противостоянию против него и за любовь.

– Я не пугаю тебя, я привык расставлять рамки. И мы договорились что…

– Нет, ты не об этом подумал. Ты хотел ответить не так. Бережёшь мои чувства, Ник? Уже не стоит, потому что между нами или всё, или ничего. Такой смысл жизни, и я хочу услышать то, что ты на самом деле чувствуешь. Причины, – перебиваю его, а внутри вскипает злость, что так и не понял, насколько я готова отдать ему всю себя. Или же просто не захотел увидеть и понять. Обида, очень сильная обида на него за это нежелание наполняет всю меня, и я опускаю руки, впиваясь ногтями в подушечки ладоней.

Он отворачивается, сдвигая брови. Его дыхание сбивается, а грудь поднимается чаще. Но я уверенно поднимаю подбородок, ожидая честности, раз он заговорил о ней.

– И, если уж на то пошло, Николас, то твою фобию можно победить. Нужен только подходящий человек, который будет для тебя намного важнее, чем прошлое. Ты живёшь им. Живёшь той болью и питаешься этой ненавистью. Она съест тебя заживо, но я не хочу на это смотреть. Пока ты сам не отпустишь это. Пока ты сам не простишь отца за то, что он был вот таким моральным и эмоциональным ублюдком, ничего у тебя не выйдет. Да, всё, что ты пережил один большой кошмар. Но когда придёт время для будущего, Николас? Когда ты сможешь перестать останавливать себя и окунуться в омут, не опасаясь ничего? Но ты сам… ты не хочешь, вот в чём причина. Ты не меня предостерегаешь, а самого себя, уже готовясь к уходу в тот момент, когда почувствуешь, что я стала частью тебя намного больше, чем ты думал. Тебе хорошо со мной, и мне прекрасно, даже не могу подобрать слов для описания той, кем я чувствую себя рядом с тобой. Я не встречала в жизни такого сильного и удивительного человека, как ты. Но ты это потеряешь, если не простишь своё прошлое. Оно осталось там, как ты этого не можешь понять? Но ты как безумец цепляешься за него, вытаскиваешь его, лелеешь его и живёшь им. Никогда ты не забудешь, я это понимаю, но отпустить и не держаться за него ты можешь. И поэтому ты постоянно говоришь мне о своём уходе. Ты почувствуешь скуку рядом со мной, потому что больше не будет тех эмоций, не будет злости и агрессии. Тебе нравится она, признай это. Она твоя единственная любовь, твоё сердце полностью в её власти. И никто, ничто не изменит этого, кроме тебя, – продолжаю я, чувствуя, как поток слов, а параллельно слёз из-за того, что я попадаю в яблочко по виду напряжённого Ника, приносит опустошённость внутри и отчаяние.

– Ты не понимаешь, что несёшь, Мишель! Тебе не стоило пить грёбаное вино! – Повышает он голос, медленно поворачиваясь ко мне. – Простить? С ума сошла?! Никогда в жизни не прощу этого ублюдка! Если бы он не сдох, то я бы молился о его смерти! Я бы всё сделал, чтобы он отправился в землю! Всё, что в моей власти! И ты не имеешь права вот так раскладывать мои чувства, которые даже себе вообразить не можешь! Хочу этого? Уверена? Тогда я с радостью поменяюсь с тобой местами, чтобы ты поняла, каково это так жить. Думаешь, я не хочу прийти домой и увидеть семью? Думаешь…

– Нет, ты не хочешь, – перебиваю я его, отступая, пока он идёт на меня, сжимая кулаки. – Если бы ты хотел, то ты бы это сделал. И у меня есть пример. Ты хотел быть богатым, так обернись и посмотри. Ты добился этого, у тебя получилось. Ты миллиардер, даже больше. Ты мультимиллиардер. А вот контролировать своё прошлое ты не хочешь, как и отношение к нему, тебе так удобно. Просто удобно! Ты играешь во всё это! Играешь в плохого парня, да и только! Я не верю в то, что ты не можешь прекратить свои мучения, если это правда. Только вот и это ложь, Николас! Эта самая отвратительная ложь, и ты сам себе врёшь. Тебе никто не нужен, даже я. Тебе пока скучно, а тут я, с новыми проблемами, которые подпитывают твою злость. Но я не могу так больше, я тоже устала от этого. И я хочу тебя. Хочу настоящего тебя, в руках которого я могу заснуть. Руки которого снимают с меня прошлое, и выбрасывают его за пределы моей жизни. Я хочу быть рядом с тобой, вот таким, Николас. И я согласна, секс прекрасен у нас, как и твои замашки доминанта. Мне нравится, но я не буду довольствоваться малым. Я хочу всё. Всего тебя, Николас. Всего! Моего! Родного и моего! Неужели, не видишь? Неужели, совсем не чувствуешь, насколько я готова быть с тобой? Я готова отдать тебе всё, что во мне, лишь бы сейчас ты прекратил противиться правде.

Упираюсь спиной в стул, до которого мы дошли и останавливаюсь, быстро дыша, смотрю в глаза прижавшего меня Ника. Я собрала всю волю, всю силу, что была во мне, чтобы открыть ему свои чувства, и не смогла. Ненависть, читающаяся в глубине его взгляда, остановила меня, охладила меня и лишила спокойствия. Но я не собираюсь отступать, не собираюсь отдавать его кому-то, потому что он мой. Это мои плоды, и я стану той, кто завоюет право целовать его. Только я и никак иначе.

Мы стоим так, словно два врага, напротив друг друга. Наше дыхание шумное, вырывается, как у драконов. Ни один из нас не готов признать поражения, и этот адреналин подхлёстывает продолжать давить, выгнать из его души мрак любым способом.