Сердце приказывает подчиниться ему и позволить всё, что он захочет. Но вот разум… эта скотина отрицательно и с отвращением мотает головой и крутит у виска. Сердце и разум могут быть самыми опасными друзьями или же врагами. Они считают, что знают точно, как поступать и как это сделать. Только вот надо быть осторожной, обращаясь к ним за советом, ведь они могут ошибаться и привести тебя к тупику, из которого ты никогда не выйдешь на свет.

Звенит звонок, складываю свои вещи в рюкзак, когда ко мне подлетает Сара, и я поднимаюсь с места.

– Привет, почему не отвечаешь? Почему твой телефон выключен? – Засыпает она меня вопросами.

– Привет, потому что он выключен, и я не знаю, где мой телефон, – пожимая плечами, спускаюсь по лестнице за студентами, чтобы перейти в компьютерный класс.

– Ладно. Как ты себя чувствуешь? – Интересуется она, идя рядом со мной и опуская глаза на мои руки, скрытые рубашкой.

– Намного лучше.

– Марк сказал, что ты в безопасности. С ним в безопасности. Но как мы его не просили сказать, кто твой тайный любовник, он нам показал средний палец, – говорит Сара, а я улыбаясь, благодарю Марка за находчивость и понимание этой ситуации.

– Да, я была с ним. Всё хорошо, я живу у него, – отвечаю, сворачивая к аудитории.

– То есть вы пара? Официальная тайная пара. Как прикольно, словно в фильме, – смеётся она.

– Он хочет открыть себя, – говорю я, останавливаясь перед дверьми, и подруга удивлённо вскидывает брови.

– Эм… и это же хорошо? – Медленно уточняет она, а я пожимаю плечами и прислоняюсь к стене.

– Не знаю, Сара, не знаю. Сейчас всё так запуталось, и я боюсь, как бы его решения ни повлекли новые неприятности от моего папочки.

– Но если он решил так, значит, он очень сильно привязан к тебе и хочет показать всем, что ты с ним. Он хочет показать свои владения, это нормально для собственника. А большинство влюблённых мужчин такие и есть.

– Я не знаю, влюблён ли он… хотя думаю, что наши чувства идентичны. Только вот мы не говорим о любви, для него, как он сказал, такого слова не существует, – качаю я головой и грустно улыбаюсь.

– О, брось, Миша. Мужчины по своей сути не воспринимают любовь так, как мы. Они это доказывают действиями, если испытывают чувства, и он это сделал. Ты ведь была с ним, значит, он тоже тебя любит. Тем более решил открыть вас. Это прекрасно, Миша, ты должна радоваться, – Сара подхватывает мои руки и сжимает ладони, а я кривлюсь из-за несильной боли.

– Да, но вот радости нет. Я тоже единоличница, и ничем не отличаюсь от него. Хочу тайну. Хочу его только для себя, а не для общества. Хочу наслаждаться им тихо и глубоко, понимаешь? А наше общество, ты знаешь, какие они, но он другой. Он не сможет там жить, что-то обязательно произойдёт. Они же акулы и не допустят такого как он в их круг. Я не желаю, чтобы он чувствовал себя так, как я. Не желаю, чтобы чувствовал на себе эту грязь, с него достаточно. Он достоин только хорошего, чтобы остаться со мной. Я боюсь потерять его из-за этого, – честно признаюсь я.

– Он беден? – Спрашивает подруга.

– Нет, дело не в деньгах. Он просто другой, Сара. Он не такой как остальные мужчины. Он сильный и имеет на всё своё мнение, оно разительно отличается от общественного. Он просто попадёт в капкан, и я не позволю, чтобы он страдал из-за меня и моих желаний, но мне придётся улыбаться и соглашаться с ним. Ведь мы вместе, и я сделаю всё, чтобы огородить его от сплетен и моего отца, – освобождаю свои руки из обхвата подруги, и мы входим в аудиторию, как меня за локоть кто-то хватает и буквально выволакивает из кабинета.

– Ты мне нужна! Срочно, – говорит запыхавшаяся Амалия, пока я отхожу от минутного шока, а Сара уже выбегает следом за мной.

– О, рыжая, привет, – улыбается Сара.

– Привет, рыжая сучка, пойдём, есть разговор, – кивает Амалия, а Сара показывает ей средний палец.

– Что-то случилось? – Спрашиваю я, пока Амалия тащит меня к столовой.

– Да, и ты должна об этом узнать. Тебя не было двое суток, а вчера случилось кое-что очень интересное, – бросает девушка, заводя меня в столовую, ведёт к дальнему столику.

Мы рассаживаемся, и я с напряжением жду продолжения.

– Ну? – Нетерпеливо говорю я.

– В общем, вчера мы ужинали в ресторане с вашей семьёй. Твой отец так решил извиниться перед нами, но мы не попали на ужин вначале. Нас просто не впустили в закрытый ресторан клуба, в котором состоит твой отец. Его членство аннулировали. Мы поехали в другой, этот придурок, то бишь твой папочка, весь был красный. А мы с Марком ржали над ним. Фу, я ненавижу его, Мишель, голову бы откусила и разжевала…

– Рыжий оборотень, переходи к делу, – перебивает её Сара.

– А, да, спасибо, рыжий тарантул, – прыскает от смеха Амалия, и другая подруга показывает ей язык. – В общем, мы поехали в другой, как я поняла не менее знаменитый, и где собирается вся эта ваша тусовка. Когда мы сели, твой отец начал извиняться и снова пускать пыль в глаза, что ты отбилась от рук, а он так волнуется за тебя, урод, и ты связалась с криминалом. Это же не так?

Я отрицательно мотаю головой на её вопрос.

– Так и знала, что он придумал это. Мы ужинали, и твой отец пошёл поздороваться с каким-то приятелем, они сидели рядом. И такое началось. Боже, я готова была аплодировать этому ястребу с огромным носом…

– Лайонелу Шайо? – Уточняю я, и Амалия быстро кивает.

– Да-да, так его звали. Этот Шайо высказался в сторону твоего отца крайне негативно, обвинив его во лжи и потере своих денег, которые он вложил в их компанию. Сказал, что за это они решили ему закрыть вход в любой клуб, как и общество для него закрыто. Потом он с таким отвращением говорил о его происхождении, и он так опустил твоего отца на весь ресторан, что нам пришлось наскоро уходить оттуда. Он говорил ему, что такие ублюдки… да-да, не смотрите на меня так, он прямо так и сказал, причём на повышенных тонах, что слышали все. Так вот, что такие ублюдки, готовые продать своих детей ради выгоды открыто и не стесняясь этого, недостойны числиться среди элиты Торонто, как и всей Канады. Что каждый человек, вложившийся в его компанию, отзывает свои деньги, потому что он самый скользкий и отвратительный тип, и его терпели лишь из уважения к твоей матери, Мишель. Но их терпение лопнуло, когда он устроил дебош в одном из клубов, обманул всех и больше, в общем, к нему нет никакого доверия, как и с ним больше никто заводить дружеских отношений не будет. Там он ещё много говорил, но унизил он твоего отца жёстко. Вот, – Амалия переводит дух, пока мой рот так и остаётся открытым от всего услышанного.

– Ни хрена же себе, – шокировано тянет Сара.

– О, Господи, – стону я, падая головой на руки, сложенные на столе. – Какой ужас. Какой позор.

– Да, это было неприятно, а особенно моему папе. Он, вообще, был в шоке, когда твой бросил всех и сбежал. Серьёзно сбежал из ресторана, сказал, что он сотрёт кого-то в порошок, а твоя мама расплакалась, что моей пришлось её успокаивать. А сестрица твоя материлась на тебя, и обвиняла тебя во всём. Как ты её терпишь? Мне врезать ей хотелось, – Амалия кривится, а я поднимаю голову, хныкая от такого поворота.

– Боже, теперь он меня точно убьёт. Он говорил… надо предупредить Ни… – я замираю, так и недоговорив, а девушки распахивают глаза шире.

– Николаса, Миша?! Ты встречаешься с Николасом Холдом?! – Взвизгивает Сара, а закрываю снова глаза, уже сильнее ударяясь лбом о руки.

– С Николасом Холдом?! Тем самым Холдом, который гей, который друг другого красавчика? – Подхватывает Амалия, а я уже в голос стону.

– Блять! Блять! Миллион раз блять, Миша! Ты с ним! Ты молчала! А ты с ним! Вот это полная задница, Миша! Это прекрасная задница! – Продолжает Сара, и я поднимаю голову.

– Да, с ним. Только молчите, пожалуйста, молчите. Никому, – прошу я.

– Офигеть… я в шоке, как бы сейчас. И твой отец ненавидит Холда? Только за что? – Спрашивает Сара, а я выпрямляюсь и развожу руками.

– Не знаю, правда, не знаю. Даже если взять во внимание все его объяснения, то я всё равно не понимаю. Мне надо идти, девочки. Мне надо поговорить с Ником, чтобы он подсказал мне, что делать дальше. Он хочет открыться, а этого ведь нельзя делать. Нельзя. Отец зол именно на него, и теперь может быть всё ещё намного хуже, – я вскакиваю с места, подхватывая рюкзак.

– Открыться? А ты говорила, ничего у вас не происходит. Да тут драма на драме. И включи уже свой грёбаный телефон, я хочу быть в курсе, ведь так круто тут у вас, – смеётся Амалия, а я закатываю глаза.

– Молчите, – бросаю я через плечо, вылетая из столовой.

Даже подумать не могла, что чем ближе каждый час, тем глубже мы будем путаться в паутине нашей семьи. И мне жаль отца, да я понимаю, что не должна жалеть его, но он как-никак мой отец, и он встретил свой страх лицом к лицу. Его исключили из клубов, из этой жизни, к которой он постоянно стремился. А теперь он… мы лишились всего. И не знаю, куда мне ехать сначала: к Нику или же домой, чтобы понять, насколько всё катастрофично.

Выбегаю на улицу, а оттуда за ворота, натягивая на ходу куртку, как меня окликает Майкл, и я бегу в его сторону.

– К Нику, срочно, – говорю, запрыгивая на заднее сиденье.

Мужчина обходит быстрым шагом машину и садится за руль, заводя мотор.

– Мисс Пейн, что случилось? – Спрашивает меня он, но я мотаю головой, указывая, чтобы ехал.

Почему Шайо так открыто высказался, ведь они предпочитают бить исподтишка? Что заставило его такое сказать отцу? И где отец сейчас? Что снова задумал?

Миллион вариантов последствий вчерашнего дня проносится в голове, пока мы едем по дорогам. Мне хочется плакать, истерично стонать и не знаю, что ещё. Но внутри всё колотится от переживаний, и я стучу ногтями по кожаной обивке дверцы. Мне страшно, что из-за меня пострадает Ник, ведь если мой отец потерял уважение общества, то он, вообще, может теперь полностью не контролировать себя. За что такая ненависть к Нику? Почему? Почему он оскорбляет его и пытается облить грязью? Возможно, Роберт сказал не только то, что его просил Райли, а больше. Может быть, зря они ему так доверяют, и он играет больше на своей стороне, нежели на стороне владельцев компании. Не знаю, ничего не понимаю и мне необходима помощь Ника, чтобы разобраться в этом. И я её сейчас получу.