– Мишель, ты не понимаешь…

– Я всё понимаю, Ник. Да, может быть, до каких-то взрослых суждений и опыта мне ещё расти. Мне девятнадцать, и я понимаю всё, буквально всё. А лучше всего понимаю саму себя. Ведь до этого, пока ты не появился, я была в каком-то ограниченном мире. И эти ограничения установила сама. Потому что боялась. Безумно боялась довериться и увидеть предательство. Шла по бесцветной дороге куда-то. И появился ты такой яркий, неординарный… сильный. Всё рухнуло. Всё вокруг меня рухнуло, Ник. И я не жалею, ни капли не жалею ни о чём. И сейчас я понимаю, что боль – это ничто по сравнению с пустотой. Когда внутри пусто, то ты ничего не почувствуешь, даже боли. А пусто во мне, когда нет тебя. Ты заполняешь собой меня. Не чувствовала боли, когда шла к тебе, совсем ни крупицы. Хотя знаю, что я…я могу вытерпеть её, но не могу точно сказать как глубоко, как долго я смогу это выдержать. Я не знаю своих максимумов.

– Мишель, боль бывает разной. Боль может вознести тебя к небесам или же бросить тебя вниз на землю. Боль многогранна. Её палитра поразительна: от чёрного до ярко-алого. То, что испытала ты, это насилие. Это не та боль, которую дарю я. Потому что моя боль… она прекрасна. Она другая, такая же, как и ты. Неповторимая. Иногда спокойная и ласковая, иногда невероятно сильная и жгучая. Иногда мягкая, как прикосновение шёлка. Но это всё боль. Не нужно бояться слова. Нужно бояться своих ощущений и тех людей, которые приносят её неправильно.

– Ты настолько сильно любишь её?

– Я она и есть. Я воплощение этих ощущений. Там, где я всегда присутствует боль. Я несу в себе её. Наверное, это моё клеймо или же дар. Не знаю, но уверен… точно знаю, что до чего я не дотрагиваюсь, это сразу же испытает боль. Даже ты. Я пришёл в твою жизнь и подверг тебя опасности. Хотя мечтал о ней, но не сейчас. Сейчас это стало с тобой рядом лишним, но я не могу ничего с собой поделать. Она мне необходима так же, как и ты.

– Ник, почему?

Он отводит он меня потемневший взгляд и глубоко вздыхает.

– Давай поговорим об этом в другой раз. Сейчас иди, тебе нужно привести себя в порядок. Тебе нужны силы. Тебе нужна энергия.

– Но я хочу знать, Ник.

– Я расскажу тебе, но только сначала наберись немного жизненной энергии, а потом обещаю, что расскажу тебе и отвечу на твой вопрос, – он отступает от меня, оставляя одну в своих страхах, и указывает головой на дверь ванной комнаты.

– Я думаю, пришло время нам поговорить открыто. До этого мы ни разу не сказали всё точно и чётко. И я готов к своим решениям. Только вот хочу увидеть и от тебя… я буду ждать от тебя шага. Потому что у меня больше нет вариантов, как только ждать. Но не сейчас. Встретимся за столом, – с этими словами он разворачивается и выходит из спальни.

Медленно иду в сторону ванной и закрываю за собой дверь. Снова я в его футболке, уже свежей. Но не могу сейчас отдаться этим открытиям. В голове до сих пор стучат его слова, его любовь к этой боли. Словно она живое существо, которое искореняет души и зажигает их. Я никогда не думала… не относилась к ней так, как он. Но его тембр такой страстный и мягкий говорит о многом. Разве он откажется ради меня от неё? Сможет ли пересилить эти желания? Зачем он это делает? Почему именно бьёт и что от этого чувствует?

Эти вопросы жажду ему задать, чтобы понять его. Хочу глубже войти в его жизнь и остаться в ней навсегда. До последнего вздоха не давать его душе снова заполонить себя этим чёрным дымом, который он излучает. Ведь я знаю наверняка, что он был бы прекрасным спутником по всей жизни, если бы не был тем, кого сделал его отец. Неужели, гены и, правда, так сильно передаются детям, только ещё ожесточённее проявляясь в нас? Неужели, я когда-то буду такой же, как отец или же мать? Никем в этом мире, с мыслями только о деньгах и светской жизни. Но я другая, никогда не понимала этого, всегда хотелось играть с другими детьми. Смотрела на них и завидовала, что им всё можно. А мне нельзя испачкать белых туфелек. Возненавидела с детства эту всю роскошь, хотя всё же не могу противостоять желанию выделяться.

Отвратно смотреть на себя в зеркало и понимать эту правду. Отвратно чувствовать себя грязной от своих мыслей, и не суметь очиститься от неё.

Открываю кран и, стараясь не намочить бинты, беру полотенце и обмакиваю его в воде, поднося к бледному лицу.

Почему я? Почему из всех девушек, он выбрал меня и так точно попал в цель. В моё сердце, которое никогда не сможет уже биться ровно рядом с ним.

Не знаю, но попытаюсь всеми силами узнать и жить с этим. Попытаюсь, ведь и мне другого не остаётся. Я выбрала его, и должна теперь доказать ему, что никогда не предам. Это не только слова, но и я сама. Мои шаги к нему, которые навсегда останутся со мной.

Двадцать третий шаг

Выхожу из ванной, двигаясь к гостиной, и мне навстречу выбегает Шторм, кружась вокруг меня, а я, смеясь от этого появления, опускаюсь на колени рядом с ним.

– Привет, мальчик. Как я по тебе соскучилась, – говорю, гладя его, а он пытается лизнуть меня, но я откланяюсь, продолжая смеяться.

– Шторм, к себе, – раздаётся повелительный голос Ника, и собака, обиженно бросив на него взгляд, отстраняется от меня, а я встаю на ноги.

– Не разрешай ему вольности, – говорит Ник, протягивая мне руку, и я вкладываю в неё свою.

– Почему? – Удивляюсь я, пока он ведёт меня в гостиную.

– Потому что он натренирован на другие вещь. А вольность – это слабость, которая ему не разрешена, – чётко отвечает он.

– Но мне хочется дать ему эту вольность, – заявляю я, а он улыбается, подводя меня к столу и помогая сесть на стул.

– Я даже и не сомневался, что ты это скажешь, Мишель. Он это и чувствует, что ты мягкая, добрая и уже любишь его. И тобой можно крутить так, как он захочет.

– Ну и пусть, мне весело с ним, – пожимаю я плечами.

Ник, тихо посмеиваясь, уходит за перегородку и через несколько минут возвращается с подносом, расставляя передо мной ягоды с йогуртом, горячий чай и тосты. Я прикусываю внутреннюю часть щеки, только бы не выдать насколько мне это приятно, насколько это не похоже на него, а мне безумно нравится. Он ухаживает за мной, и пусть я могу сделать всё сама, но хочу дать ему возможность, так относится ко мне. Ведь я совершенно не знаю, как долго это между нами продлится.

– Приятного аппетита, – говорит Ник, садясь на своё место, и я киваю, принимаясь за еду.

Ник внимательно следит за каждым моим действием, но это уже привычно. Мне хочется рассмеяться, пока я кушаю, а он всё так же смотрит. Но такая невообразимая любовь внутри меня не позволяет мне остановиться. И в итоге я уплетаю всё, что он поставил передо мной, откидываясь на стуле и поднимая на него голову.

– Пациент сейчас лопнет, – говорю, а он смеётся, и я улыбаюсь, наблюдая за ним. Почему же я так редко слышу такое настроение? Ведь он прекрасен в нём.

– Пациент молодец, – сквозь смех говорит он, а я закрываю рот рукой, подавляя зевок. Мои глаза, как будто сами начинают закрываться, и я моргаю, не понимая, чем это вызвано.

– Это слабость, тебе нужно лечь, – моментально Ник понимает моё состояние и уже стоит рядом, помогая мне встать.

– Опять лечь? – Снова зевая, недовольно бурчу я.

– Да, опять. Когда человек теряет кровь, ему необходимо восстановление. И уж будь хорошим пациентом до конца, отдыхай, потому что завтра ты снова вернёшься в свою жизнь. А сейчас у тебя есть возможность побыть рядом со мной, – говорит он, подводя меня к также расправленной постели, и я забираюсь в неё, вопросительно смотря на Ника.

– Ты сказал рядом, но ты ещё стоишь. Только при этом условии, я буду слушать тебя, – поясняю и указываю на подушку рядом.

Ник закатывает глаза, но улыбается, сбрасывая обувь, и прыгая на постель, что я подскакиваю на ней и смеюсь, падая на спину. Я поворачиваю голову к его лицу, и он манит меня пальцем. Нет больше барьеров, и я счастлива рухнуть на его грудь, и свернуться в маленький комочек рядом с ним. Он обнимает меня одной рукой, а другую кладёт себе под голову.

И мы молчим, он смотрит в потолок, а я дышу им. Закрывая глаза, впитываю кожей его аромат и улыбаюсь, целуя его в шею.

Прекрасный мужчина, ради которого можно пойти на что угодно. Прекрасный извращенец, ради которого можно открыть новые максимумы своего тела. Прекрасный человек, на которого нужно ровняться и уважать. Мой. Всё это моё сейчас. И это невообразимое тепло, качающее меня на волнах, поглощает меня, утягивая за собой и расслабляя каждую мышцу тела.

– Мишель, – зовёт меня Ник.

– М-м-м? – Мычу я, придвигаясь ближе к нему, трусь кончиком носа о его щетину на подбородке.

– Мне надо тебе кое-что сказать. Это важно, – произносит он, и я открываю глаза, кивая ему.

– Хорошо, я слушаю, – тихо отвечаю, а внутри всё замирает в страхе, смахнувшему всё то, что я чувствовала пару секунд назад.

– Я хочу сделать наши отношения открытыми, – быстро произносит он.

– Открытыми? – Переспрашиваю я, поднимая на него лицо, и он поворачивается в мою сторону.

– Да. Открыто, больше не скрываясь. Будем ходить в кино, рестораны, и мне плевать, если мы кого-то там встретим. Открыто, если хочешь, можешь сказать об этом любому человеку, что мы с тобой вместе. Но не про то, кто я на самом деле, ты подписала бумагу, и я требую выполнения того, о чём просил тебя.

– Что? – Переспрашивая, поднимаюсь с его плеча и сажусь на постели.

– Да. Пришло время сделать это, и я готов. Об этом мне надо было подумать вчера. Я увидел, что у тебя есть люди, старающиеся помочь тебе. Значит, ты не особо нуждаешься во мне, и можешь уйти. Ведь я ничего не могу дать тебе. Не единой надежды на будущее, Мишель, – он отводит взгляд и глубоко вздыхает.

– Мне она и не нужна, Ник. Я не просила тебя о будущем, только о настоящем. Тебе не надо переступать через себя, и ты мне нужен больше остальных. С тобой только могу быть самой собой, – придвигаюсь к нему, заставляя посмотреть на меня, положив руку на его щёку.