Одновременно говорим мы с Марком, но мои едва слышимые слова тонут в злом тембре парня. Смотрю на Ника, смотрю и не могу понять ни единой эмоции… снова не могу прочесть его. Он закрыт для меня, теперь закрыт. Ни нежности, ни беспокойства, один горячительный блеск шоколадной крови в его глазах.

– Вот сейчас и узнаем, – отвечает Ник. – Итак, ты забрал Мишель из университета, даже могу сказать похитил и притащил сюда, когда она едва может стоять на ногах.

– Да, забрал, потому что в отличие от тебя, как оказалось, совсем не гея, а того самого урода, из-за которого она и едва может стоять на ногах, я волнуюсь за неё. И видел её отца во вчерашнем отвратительном обличии. А что сделал ты? Исчез? Бросил её на все четыре стороны? Отправил в университет, лишь бы избавиться от такой обузы, как последствия? – Его обвинения отзываются во мне злостью за Ника, в ту же секунду болью от правды, которая настолько поверхностна, что я испытываю панический страх за будущее.

– Гея? Я никогда не был геем, и раз ты так хорошо знаешь о наших отношениях, то и это должен знать. Урод я или нет, это решать только мне, но никак не мальцу, не понимающему ничего в этой ситуации. Ты ждёшь оправданий, но нет. Ни единого я не подарю тебе, для меня ты никто, и останешься им. Я не разрешал тебе забирать её из университета, в который она поехала по собственному желанию. Потому что я никогда не держу её и всегда даю выбор действий в отличие от тебя, – Ник издаёт смешок, словно он играет во что-то ведомое только ему. Он издевается над Марком, выводя его на эмоции, наблюдая за каждой. Когда самому, такое ощущение, просто наплевать на то, как сильно и громко бьётся моё сердце. Как больно понимать это и смотреть на него.

– Разрешал? Мне не требуется твоё разрешение, чтобы забрать свою девушку из университета, после этой ужасной ночи! Ты ведь читал мои сообщения, ты бесстыдно копался в её личных вещах, и сейчас прилетел на своих крыльях. Только для чего? Испугался, что она увидит, какой ты на самом деле ублюдок, использующий её, не сумевший защитить от всего? Где ты был вчера, когда всё это произошло? Где ты был ранее, когда это только началось? Ты… таких как ты я знаю, и тоже не разрешаю тебе даже на шаг подходить к ней, – зло шипит Марк.

– Хватит, пожалуйста, ты не так… не говори ему это, – сипло подаю я голос, смотря на потемневшие глаза парня, но он ещё пуще распыляется.

– Неужели, так запугал тебя, что ты сама не можешь сказать ему, какой он урод? Ты из-за него получила это всё. Или тебе нравится это? Нравится истекать кровью, нравится…

– Закрой. Рот, – властно перебивает его Ник, пока в моих глазах скапливаются слёзы. – Не смей так говорить с ней. Не смей даже обвинять её в произошедшем. Ты не знаешь ни черта, поэтому проглоти свой ядовитый язык. И если ты мужчина, то веди себя хотя бы сейчас достойно, и нападай на меня, а не на беззащитную девушку, которая готова уже лишиться чувств.

– Ник, – я поворачиваюсь к нему, качая головой. – Ничего нет, правда. Не надо этого.

– Что не надо? Не надо мне знать, что вместо того, чтобы быть той, которую я себе выдумал, ты сидишь здесь и любезно общаешься с другим? Или же не надо было приходить сюда, чтобы самому увидеть тебя и его? Или не надо мне верить тебе, потому что я продолжаю это делать? Только вот с каждой секундой не понимаю, зачем мне всё это. Есть ли смысл, Мишель, если ты после каждого такого случая, будешь бежать к нему? Есть ли хоть немного вероятности, что ты начнёшь думать не только о себе? Зачем тебе эти столкновения, чтобы знать, насколько ты популярна у мужчин? Так я могу тебя уверить, что популярна. Только твоё поведение не вселяет никакой уверенности в тебе, – произносит он, придвигаясь корпусом ближе к столику, словно накрывая его своей мощью, и я чувствую её, проникающую в моё сознание и тело. И мне хочется крикнуть, что люблю я его, да и никто мне не нужен. Но только молчу, потому что иссушена, а слов не нахожу. Не могу… не знаю, что он чувствует, а воздух становится тяжелее с каждым вздохом, сгущая надо мной тучи.

– Но нет, я пришёл сюда не за этим, – продолжает Ник и поворачивается к Марку. – Мне захотелось лично познакомиться с ним, понять, насколько он силен и готов попытаться отобрать у меня то, что я не собираюсь отдавать.

– Она не принадлежит тебе. И ты сам с ней общаешься, как с недостойной. Так чем ты лучше? – Язвительно произносит Марк.

– А кто сказал, что я лучше? Нет, я самое худшее, что есть в этой жизни. И она это знает, очень хорошо должна знать. Я общаюсь с ней так, как считаю нужным, чтобы в её голове, наконец-то, началась жизнедеятельность.

– Ты что, назвал её тупой? – Повышает голос Марк, а Ник на это отклоняет голову назад и, начиная смеяться, мотает головой.

– И где ты учился, раз не знаешь, что означает понятие жизнедеятельность? Поясняю, если ты не заметил, то она бледная. И я даю время ей, чтобы кислород начал поступать в мозг, и она дышала. Ты ведь ничего не видишь, а я вижу… знаю, как она сейчас боится продолжения, – с улыбкой говорит он, а это меня ещё больше сбивает с мыслей. Что происходит? Почему он так ведёт себя? Что хочет получить? Какие выводы или же подтверждения?

– Я не собираюсь с тобой драться. Я выше этого, – гордо заявляет Марк.

– Вот с этим разобрались. Но ещё не услышал, что за причина побудила тебя затолкать её в свою машину? – Напоминает Ник.

– Потому что ей нужна защита. Раз ты такой умный, что же сам этого не подметил, а где-то шляешься? Ты должен был запретить ей, вообще, куда-то ходить, а не качаться как привидению, – обвинительно отвечает Марк.

– Господи, Марк, хватит, я сама пошла, – тихо произношу я.

– Достаточно, меня это задолбало. Зачем припёрся сюда? Уходи, ты лишний. Ты уже достаточно помог, теперь моя очередь, – цокает Марк, даже не обращая внимания на мои слова.

– Очередь? Я никогда не стоял в очереди. Я был единственным у неё, так было, есть и всегда будет, что бы между нами ни произошло. Лишний? Возможно, не отрицаю. Но я ехал как раз к университету, когда мне доложили, что ты забрал её. Пришло время прекратить этот спектакль, который ты и устроил. Я даю ей вариант свободной жизни, право выбора, которого ты её лишаешь. Пришло время решить всё, что она хочет от этой жизни, – он поворачивается ко мне, и я вновь вижу тепло его глаз, это вселяет в моё сердце яркую и горячую пульсацию любви. Только хочу ответить ему, что уже давно всё решила, но не успеваю. Для меня всё воспринимается как-то заторможено, медленно и лениво. И я не могу ускорить эти процессы, потому что организм отвергает их.

– А что ты дать ей можешь? – Усмехается Марк.

– А что ты готов дать, чем жертвовать ради неё? У тебя ничего нет, кроме денег твоего отца. Ты не знаешь ничего об этой жизни. Сказочный принц, ты не из нашей сказки, потому что принцесса выбрала чудовище, – отвечает спокойно Ник.

– Стабильность. Защиту. Любовь. Что ты можешь поставить против этого? – Незамедлительно произносит Марк.

– Хватит делить меня, словно я неживое существо. Хватит уже этого, потому что я не в силах смотреть на вас обоих. Я не вещь, которую можно тягать. Никакой любви, Марк, о чём ты говоришь? Что вы, вообще, тут устроили? Ещё ставки сделайте, – не могу сдержать слёз обиды, а они уже катятся по щекам, когда осматриваю то одного, то напротив его второго.

– Это ты прекрати ломать свою жизнь. Да посмотри на него, то он гей, то оказывается тот, из-за которого тебя бьют. Куда ты катишься? Прекрати врать самой себе. Открой глаза, Мишель, – зло говорит Марк.

– Открой глаза, крошка. Вот наша жизнь. У меня нет пустых слов, которые брошу тебе под ноги. Ведь я не знаю, как сложится судьба завтра. Но сегодня могу точно сказать, что не собираюсь отпускать тебя, потому что ты со мной. Часть меня. Не обещаю, никогда не обещал того, что не смогу исполнить. Только вот хочу, чтобы ты выбрала своё завтра. Я даю тебе такую возможность, всегда буду давать. А ты, Марк, недостаточно силён, чтобы защищать её. Ничего не знаешь о ней, а я навсегда запомнил, что ради одной, ты готов разрушать самого себя, ломать и строить заново. И это тот фундамент, которого у тебя никогда не будет. Поэтому я не заставляю Мишель выбирать.

– Но ты ушёл… сказал про ту квартиру, – сдавленно шепчу я, поворачивая голову, смотрю в его тёплые глаза. Он улыбается, словно ничего не было с утра, словно это не он бросал в меня обвинениями.

– Да, но я всегда возвращаюсь, и не могу позволить тебе подвергнуть себя тому, что видел вчера. Лучше там, если не со мной. Там ты будешь в безопасности и вольна делать всё что угодно. Не зависеть ни от кого, потому что это я обещал тебе. Даже если всё закончится, всегда буду помогать тебе.

– Прекрасная лживая речь, – хмыкает Марк, и Ник возвращает на него свой взгляд. – Думаешь, сказал это всё и снова сказка распахнёт свои двери?

– О, нет, вчера не было ничего сказочного. Но это и есть жизнь, которую ты не знаешь. Каждая рана, каждый порез на её теле, каждая слеза и каждый звук – мой. А ты чувствуешь это, Марк? Чувствуешь, как ей сейчас больно? Как пульсирует её висок, как тянут швы, насколько она боится этого? Нет, ты ни черта не знаешь об этом, а я многое. И я переживал это вместе с ней, но не в силах забрать эту боль. А это самое желанное для меня. Готов ли ты пережить это, ощутить своей кожей каждое прикосновение лезвия или же твои слова напрочь лживы? Готов ли ты видеть её глаза, напуганные и с сумасшедшим блеском? Готов ли ты каждую ночь успокаивать её, слышать крик страха и знать, что она живёт даже во сне в кошмаре? Готов ли ты получить за неё миллион ударов от самого себя? Готов ли ты знать, что она уйдёт от тебя, когда узнает лучше, но ты продолжаешь идти к ней, потому что она твоё солнце? Готов ли ты к этому?

Я замираю с удивлением и появившейся в груди теплотой смотрю на Ника во все глаза, но он опускает голову, кривясь от своих же слов.

– Нет. Я отвечу за тебя, Марк. Ты не готов к этому, потому что не знаешь, как противостоять всей боли, скопившейся в ней. Я не из тех людей, которые кричат о своей значимости, и таких презираю. Не заставляй и тебя презирать, Марк, потому что ты мне нравишься, – Ник поднимается со стула и глубоко вздыхает, переводя взгляд на меня, совсем уже не понимающую, как, вообще, такое может происходить со мной, как я ещё дышу и наблюдаю за этой сценой.