Я наблюдаю, как она надевает носки, затем штаны, помогает снять футболку, и меня совершенно не смущает, что я голая. Просто мыслей нет, никаких мыслей. Внутри меня растекается панический страх и бессилие.

– Почему он так разозлился? Я ведь ничего такого не сделала, – шепчу я, пока Лесли застёгивает на мне бюстгальтер и берёт в руки футболку.

– Не знаю, мисс Пейн. Но вы сильно напугали меня вчера, и, думаю, его тоже. Такого ещё ни разу не было в нашей жизни тут. Да и никого здесь не было до вас. Мы не спали всю ночь, я ждала приказа ехать в госпиталь. Но только в пять утра мистер Холд вышел злой… таким я его ещё не видела вне сессий. Он был на пробежке со Штормом, а потом занимался в спортзале, слишком долго. Я не могу объяснить это, но, мисс Пейн, он очень переживает, хотя не подаёт вида. Он мужчина, другой мужчина, нежели обычный. Его реакция непредсказуемая, а сейчас он совершенно стал другим. Он слишком сильно приблизил вас к себе, и теперь не знает, что делать со всем этим. Он не из тех людей, которые могут простить что-то обычное для нас. Для него это острее, всегда острее, я видела его во многих обличиях. И… ох, не знаю, что ещё сказать, – она вздыхает и надевает на меня кеды.

– Он даже не дал мне возможность рассказать всё, просто не дал, а сделал свои выводы, – отвечаю я.

– Он всегда будет делать свои выводы, мисс Пейн. Такой он человек, не доверяющий никому в этом мире. Он предпочитает словам факты, а они отнюдь не в вашу пользу. И он ревнует, скорее, это всё же ревность. Вам надо дать ему время, чтобы он сам осмыслил всё, – советует она, помогая мне встать, и ведёт в ванную комнату, где уже разложены новые бинты для перевязки и средства для обработки.

– И он сказал про эту квартиру. Ведь я не такая как вы, Лесли. Я не буду… даже не собираюсь туда идти, – обиженно произношу я.

– Да, вы не такая. Но квартира не так плоха, как вам кажется. Обычные апартаменты, где проживают постоянные сабмиссивы. Я тоже убираю там, но сейчас она застоялась. Давно не было никого. В последнее время примерно полгода, он не заводит больше долговременных отношений, только быстрые и жестокие. Мы даже начали волноваться за него, потому что он с каждым днём замыкался в себе, не появлялся тут, а был в другом месте. На сессиях практически всё время, как и ночи. Но вы появились, и всё резко изменилось, он начал чаще использовать спортзал. Сейчас будет щипать, и вы не смотрите, поднимите голову вверх. Если будет тошнить, скажите, – с этими словами она прикладывает к руке что-то прохладное, и я шиплю от боли зажмуриваясь.

– То есть сейчас он на них не ходит? – Сквозь вспышки боли по всем ранам спрашиваю я, не открывая глаз.

– Я не могу ответить на этот вопрос, потому что не в курсе. Но факт, что он проводит с вами больше времени, становится снова живым. А до этого был словно робот, без эмоций, чувств… да всего. И вчера… я так испугалась, когда вы кричали у лифта. А он… мисс Пейн, он так за вас переживает, вы даже представить не можете насколько сильно. Ни разу я не видела его таким потерянным, как и Грегори никогда сюда не вызывали, а уже второй раз он приезжает ради вас. Это должно вам о чём-то сказать, и вам следует быть терпимей к мистеру Холду, если он вам нужен. Всё, я сейчас забинтую вам снова руки, и советую не писать сегодня. Просто слушайте лекторов, а потом возьмёте конспекты, – говорит она, и я открываю глаза, переваривая её слова.

– Так разве я нетерпима?

– Нет, вы требуете от него слишком многого и моментально. Так не бывает, поймите, он другой, он садист, мисс Пейн. Он любит то, что сейчас испытываете вы. Боль, много боли и кровь. Только вот сегодня всё иначе, я не могу объяснить это, но я вижу. А я тут работаю уже долгое время. Советую вам поехать в университет, потому что вам надо занять свою голову чем-то другим. А ему… ему надо подумать, дайте ему эту возможность, а дальше примите его, хотя вам будет сложно. Да уже это вышло за рамки понимания, моего, по крайней мере. Сюда никогда никто не приезжал, не имел свободного доступа и не спал с ним в одной постели. Вы знаете, где место рабыни? – Лесли берёт меня за ладони и ловит мой взгляд.

– Райли что-то говорил, вроде коврик… или я путаю, – хмурюсь я.

– Верно, место рабыни на коврике рядом с ногами Хозяина. Мистер Холд не из тех Доминантов, которые живут двумя жизнями. У него она одна: одинокая и жестокая. А с вами он примеряет другую роль, и это сложно для таких, как он. Обычно садисты не имеют постоянных партнёров, потому что наша выносливость, нижних, не безгранична. Нам нужен отдых, передышка, так сказать. А они с каждым днём хотят ещё и ещё, и сделать больнее, истерзать тело, чтобы заживало дольше. Поэтому кто-то из них сходит с ума, начиная уже убивать, становясь маньяками, чтобы войти в состояние домспейса. Это такое наркотическое опьянение, под которым ты не помнишь, что делаешь и как делаешь. А для верхнего это табу, это невозможно, ведь они должны следить за нашей безопасностью. Мистер Холд был в таком состоянии два раза, и больше не позволяет его себе. Он боится даже самого себя, а вас подавно. Ведь вы другая, так покажите ему, что он для вас любой прекрасен. Подождите немного, примите для себя решение, как вам жить дальше, и следуйте этому. Но, боюсь вас расстроить, но у вас нет будущего, мисс Пейн. С такими как он долго не живут, от них убегают, – она грустно улыбается, а я с болью понимаю насколько она права.

– Никакого будущего, но как? Как тогда мне понять и принять его, если ничего не будет дальше. Ведь я знаю, что не хочу никого другого, кроме него. И я даже не представляю… не смогу без него. Я тоже стала зависимой от него, – тихо отвечаю я.

– Поэтому в наших контрактах прописано: никаких чувств. А как только они появляются, мы расходимся с верхним. Для них это край возможностей, мы лишь расходный материал, – она отпускает мои руки, и выбрасывает использованные бинты в урну под раковиной.

– Но как вы можете так жить? Вам это нравится быть человеком без воли и возможностей? – Удивляюсь я.

– Да, мы ощущаем от этого то чувство, которое ищем. Боль для нас это лучшее в жизни, мы не умеем получать удовольствие без такого рода отношений. Потому что мы другие, мисс Пейн. У нас иное мышление, иные желания, иные оргазмы и иная судьба. Мы с вами разные, и никогда наши миры не пересекутся, потому что, такие как вы, не понимаете нас и осуждаете.

– Нет, я не осуждаю, вы вправе выбирать своё, просто для меня это неприемлемо. Я не умею молчать, не смогу жить так, как вы, – заверяю я её.

– Вот об этом я и говорю, мисс Пейн. То, что для вас неприемлемо, для нас самое верное средство и смысл жизни. А сейчас пойдёмте завтракать, – она указывает на дверь, но я мотаю головой.

– Не хочу, можно я лучше уйду, но почему-то боюсь, что больше не вернусь сюда и хочу сказать вам, Лесли, спасибо за всё, – улыбаюсь я.

– Мне будет очень жаль, если вы не вернётесь, но вам следует принять это. Тогда я провожу вас до лифта, – предлагает она, входя обратно в гардеробную и через несколько мгновений выходя оттуда с серой жилеткой и рюкзаком.

Мы в тишине доходим до лифта, где Лесли помогает мне надеть одежду и вешает на плечо рюкзак.

– Скажите, он не простит? Не даст мне объясниться с ним? – Неожиданно даже для самой себя спрашиваю я.

– Не знаю, мисс Пейн. Если вы для него стали большим, а не забавой вроде Шторма, то он даст вам шанс. Но не переживайте, вы ещё очень молоды, чтобы разрушать свою жизнь. Поверьте, лучше, если он больше никогда не появится рядом с вами. Вы сломаетесь, не будете принадлежать ни к одному из миров, и это погубит вас. Я увидела много, только я желаю вам счастья, но оно не рядом с ним.

– Вы не хотите, чтобы мы были вместе?

– Дело не в этом, я знаю, что такого не будет. Сказки, которые снимают, остаются только сказками. Но жизнь она иная, вы не сможете дать ему то, чем он дышит. А он не сможет сделать вас счастливой. Вы только потеряете время друг с другом, и это приведёт к катастрофе. Я не хочу, чтобы вы страдали, как вчера. Ведь причиной стал именно мистер Холд, и боюсь, что это лишь малость того, что вам придётся увидеть и узнать. Поэтому я бы ни за что не возвращалась к нему, если бы была вами. Вы не из нашего мира, и никогда не станете одной из нас. Вчера я в этом убедилась. Вас не примут среди нас, а мистер Холд имеет большой вес среди нас и станет посмешищем. Хотите ли вы этого?

– Нет, – шепчу я.

– Вот и ответ, мисс Пейн, а теперь поезжайте. И забудьте о нём, если вы не будете появляться тут, то и он забудет о вас. Это ради вашей же безопасности, поверьте мне, я желаю вам только счастья. Идите, мисс Пейн, и пусть с вами пребудет всевышний.

Её слова приносят ещё больше горечи внутри, когда лифт открывается передо мной, и я должна шагнуть. Но всё моё естество против этого, я не могу уйти, не хочу позволять ему бросить меня вот так странно и неправильно.

Я оборачиваюсь к домработнице, и она мягко улыбается мне, подталкивая к этому шагу. Мой взгляд скользит, скорее всего, в последний раз по картинам вдали гостиной, по воспоминаниям, которые оставляю тут.

Глубоко вздохнув, шагаю в лифт и нажимаю на кнопку, кивая Лесли, и она отвечает мне тем же.

Вот и всё закончилось, но надежда… эта глупая надежда, подпитываемая моей любовью, живёт в груди. Только разве осталось на что надеяться? Лесли чётко мне объяснила моё место рядом с ним. Я всего лишь новое увлечение, которое он так же быстро похоронит в памяти, как и всегда это делал. Неужели, это конец?

Двадцать шестой шаг

Осознание того, что в последний раз еду в этом лифте, да и, вообще, сегодня был последний раз, когда я была счастлива и видела его, даже злого, начинает сотрясать моё тело. Ощущение потери самого дорогого, что у меня было, затуманивает разум, и я не могу дышать от этого. Не хочу. Мне так одиноко и мне так тяжело принять слова Лесли. Но она чертовски права, как бы я ни хотела… ни любила его, я не смогу дать ему наслаждение болью.