Замолкаю, опуская голову, и вижу, как мои слёзы капают на пол. А внутри меня становится легко, как будто я проснулась.

Неожиданно рука Ника дотрагивается до моих волос, и я чувствую, как она, дрожа, проходится по ним. Его пальцы прикасаются к моей щеке и я, поднимая голову, смотрю в его глаза. Он следит за своими движениями, как заворожённый, а его пальцы подхватывают мои слёзы, размазывая по лицу, губам, и он замирает от них.

– Никто не понимал меня, я видел на лице матери и Арнольда осуждение. Даже Люси говорила мне, что я должен был поступить иначе, ударить его по голове чем-то тяжёлым или же придумать что-то другое, но не убивать. А я не жалею, что это сделал. Жалею, что никто не понял, что я избавил их от тирана, родив нового в себе. И вчера я прожил самый прекрасный день в своей жизни, но его омрачила сестра, желающая рассказать тебе всё. Я знал, что ты не готова. Знал, что это убьёт всю красоту во мне, которую ты нашла. И я снова увидел себя чудовищем, которое пряталось внутри, когда ты ушла. Ты ушла, и всё стало тёмным вокруг, но я тоже не могу жить больше без света. У меня тёмное прошлое, но я отпускаю его вместе со всей злостью на отца, ради тебя. Ты вернулась, а я не надеялся. Искал тебя по городу, потому что мои люди потеряли тебя. И только тебя я готов искать. А ты была здесь, ждала меня, а я ждал тебя всю жизнь. Прости меня за то, что я принёс тебе столько печали и ужаса, что я забрал твой свет и теперь готов разделить его с тобой, крошка.

Я улыбаюсь ему сквозь слёзы и делаю последний шаг, чтобы обнять его и ощутить, как сильны бывают двое, желающие одно и то же.

– Боже, Мишель, я так боялся, что не вернёшься, – шепчет Ник, гладя меня по спине и прижимая к себе крепче.

– Я же обещала, что вернусь. И я пришла, и постараюсь больше не уходить, только не прогоняй меня, – тону в своих слезах, слезах облегчения и поднимаю голову с плеча Ника.

– Я не заслужил этого, не заслужил тебя, – печально произносит он, но я мотаю головой.

– Ты заслуживаешь большего, чем я. Но у тебя есть я, и придётся довольствоваться этим.

Он смеётся от моих слов, и я улыбаюсь ему, не могу поверить, что всё решено.

– Мне хватит с лихвой. А сейчас я так скучал по тебе и так устал за эту бессонную ночь, за день, что хочу продолжить с того момента, на котором мы остановились. Ты на моём диване, а я с удовольствием приготовлю нам ужин и покормлю тебя, как самое ценное, что у меня есть теперь. Я хочу почувствовать, что значит дом, в котором есть ты.

– Не имею возражений, – шепчу я, полностью счастливая и любящая его в любом обличье.

Он обнимает меня, зарываясь лицом в мои волосы, и я отвечаю той же силой, которую он подарил мне. И с этой минуты всё будет хорошо, правда?

Второй шаг

Просыпаюсь, открывая глаза, и улыбаюсь, смотря на спящего мужчину рядом. Мне хочется подарить ему так много, но у меня есть всего лишь моё сердце. Но я хочу больше, ещё больше, чем могу. Неожиданно меня посещает мысль, которая застревает в голове.

Тихо спускаюсь с постели, боясь потревожить его, и смотрю на часы, стоящие на его тумбочке. Начало восьмого. Значит, я успею сделать это до начала занятий и порадовать его. А если рад он, то моя улыбка будет ещё шире.

Быстро переодевшись, я прохожу мимо постели, где так безмятежно отдыхает Ник, и мне хочется прыгнуть обратно и зацеловать его, чтобы он смеялся. Но это потом. Я сделаю так много с ним, только позже. Теперь у нас есть время предаваться друг другу.

Войдя в гостиную, я достаю из сумки тетрадь и оставляю ему записку: «Я скоро вернусь, у меня есть для тебя сюрприз. Твоя Мишель».

Вернувшись в спальню, кладу записку на свою подушку и выхожу. Внутри меня всё переполняет от невероятного воздушного состояния. Я спускаюсь в гараж и сажусь в свою машину. Да, у меня не хватит сейчас денег, но у меня много украшений, которые я терпеть не могу. И их можно продать.

Утро понедельника опустилось на Торонто, и я улыбаюсь этому новому дню, началу новой недели, где нет больше тайн. Есть только мы в этом огромном городе, такие же, как и остальные.

Паркуюсь возле своего дома, чуть ли не бегом достигая до лифта, и захожу в него. Дома всё тихо, и я быстро прошмыгиваю в свою спальню, и, открывая сундучок, роюсь в поиске украшений. Выбрав отвратительные серьги с топазами, кулон с этим же камнем и ещё одни гвоздики с бриллиантами, я всё прячу в сумку и выбегаю из квартиры.

Теперь осталось найти место, где можно сейчас продать это. Я вбиваю в поиск на телефоне запрос и нахожу как раз недалеко от себя. Никогда этого не делала и даже не представляла, что это может быть настолько неприятно, когда тебя осматривают, оценивая, сколько дать за украшения и, выясняя, не украла ли я их. В итоге я вышла оттуда через час, уже опаздывая на занятия. Но разве это важно, когда ты стремишься выиграть у этой гребаной жизни улыбку любимого? Ни капли. И я с нужной суммой, даже немного больше, гоню к музею, где вчера была выставка.

– Простите, мисс, но мы ещё закрыты. Выставка открывается в десять, – говорит мне охранник, перекрывая путь.

– Пожалуйста, вы можете позвонить им и сказать, что я покупатель. Я вчера договаривалась о том, что приобрету экспонат у них. И они, скорее всего, забыли обо мне, – нагло вру я, и мужчина кивает мне, набирая внутренний номер, объясняя ситуацию.

Через двадцать минут ко мне спускается вчерашняя женщина, и я улыбаюсь ей.

– Доброе утро, вы помните меня, я спрашивала про стеклянную собаку? Она ещё у вас есть? Я готова её купить, – быстро говорю я ей.

– Доброе утро, к сожалению, ставка поднялась на тысячу долларов…

– Даю пять тысяч за неё и забираю прямо сейчас, – перебиваю я её, и она уже расцветает во льстивой улыбке, ловя на приманку нового клиента и пропуская меня в зал. Но мне всё равно насколько это правда. Мне она нужна сейчас же.

Пока мы оформляем документы, и я кладу ей свои последние деньги, которые есть у меня, довольная ожидаю, когда мне упакуют и погрузят в машину мой подарок для Ника. Я знаю, что он оценит его. Уверена. Он поймёт, что ради его счастья, я готова на всё.

Еду обратно, а улицы уже заполняются машинами, и я трачу ещё час на пробки. Припарковавшись в гараже, я достаю коробку и тащу её по полу. Она оказалась очень тяжёлой, на удивление. Но мне удаётся дотащить её до лифта. Вытерев лоб от усилий, я прикладываю карточку, и дверцы закрываются.

Улыбаюсь, а внутри меня всё просто поёт от ожидания, я нервно стучу ногтями по коробке, пока лифт не останавливается на последнем этаже. Втаскиваю коробку в квартиру, где так же тихо, как и тогда, когда я уходила. И я рада, что он ещё спит, значит, это будет двойной сюрприз. Я вернусь в постель, разбужу его, лаская его тело, наслаждаясь его страстью, а потом покажу…

Мои мысли резко прекращаются, когда я вижу Ника, сидящего на диване и смотрящего в тёмный экран телевизора.

– Привет, закрой глаза, пожалуйста, – прошу я, срываясь с места и несясь на кухню, чтобы взять нож для распаковки коробки.

Я, не глядя на Ника, возвращаюсь и начинаю разрывать коробку, пока весь материал, которым напихана она, летит во все стороны. Но мне удаётся аккуратно вытащить свой подарок и повернуться к мужчине, всё так же, сидящему и смотрящему в одну точку.

– Вот, это мой сюрприз. Я вчера его увидела и не удержалась. Я перебила ставку и теперь у Шторма будет его отражение. Правда, похожи? – С энтузиазмом говорю я, но моя улыбка медленно сползает с лица, потому что Ник даже не двигается.

– Ник, что случилось? Тебе не нравится? Я не убежала, правда, я просто хотела порадовать тебя. Я…

– Почему? – Он перебивает меня, и его лицо мрачнеет, поворачиваясь ко мне.

– Почему я купила её? – Удивляюсь я, отходя в сторону и смотря на собаку. – Я же только что сказала тебе, хотела порадовать тебя. Тебе не нравится? Эм… мы можем поставить её на балконе. Но я думала…

– А я верил тебе. Ты так прекрасно отыграла вчера спектакль. Слёзы, я корил себя за них, за это полуобморочное состояние. За то, что вовлёк тебя в свою жизнь, показал так много. Но тебе нужно было только добраться до моей души, чтобы воткнуть нож в неё. До основания пронзить меня и оставить его там. Как ты могла? – Его ноздри с каждым словом всё больше раздуваются, а я совершенно не представляю, о чём он говорит.

– Не понимаю, – качаю я головой.

Он усмехается, поднимаясь с дивана, и сейчас этот мужчина символизирует самую опасную силу, подавляющую меня, что я невольно делаю шаг назад. Его лицо искажено от злости, и он осматривает меня с ног до головы, встречаясь с моими глазами. А в его сквозит отвращение, боль и что-то ещё, но я не знаю… не могу угадать, что это.

– Я хочу знать ответ только на один вопрос: «Почему?». – Его руки сжимаются в кулаки, а грудь поднимается чаще.

– Что почему, Ник? Я, правда, не понимаю, – шепчу я, а внутри меня всё замирает, ожидая сильнейшей бури.

– Моё имя – Николас. Ты потеряла возможность называть меня так, как тот ублюдок. Ты и сама не лучше, а в миллион раз хуже его. Раны имеют свойство исчезать, а вот внутри, – он с такой силой ударяет себя кулаком по груди, что я подаюсь вперёд, боясь, что сломал себе он грудную клетку. – А вот внутри ничего не исчезнет.

– Объясни мне, пожалуйста, что произошло. Я думаю, смогу тебе объяснить, – предлагаю я.

– Объяснить? – Он закрывает глаза и смеётся, а затем резко подхватывает газету с журнального столика и швыряет ею в меня. Она попадает по лицу, и я вздрагиваю от неожиданности и неприятной боли.

– Хороший же ты сюрприз мне подготовила, стерва, – ядовито добавляет он.

Газета падает на пол, но я опускаюсь за ней и поднимаю её, сжимая в руках. Страх о том, что отец не оставил его в покое и меня, дав какую-то новую статью в утреннюю газету, заставляет меня сбить дыхание. Ник перестаёт смеяться, складывая руки на груди.