Он, Николас Холд, ворвался в мою жизнь подобно тайфуну и снёс за несколько часов всё на своём пути странно правильным образом. Только почему?

Сейчас слишком сложно отвечать себе, только тихо войти в семейное гнездо, сняв заблаговременно туфли и бросить одежду на пол, шлёпая в свою спальню. Завтра обдумаю всё, надеюсь, это даст мне вразумительный ответ на все мои вопросы, что сейчас наполняют голову. Завтра, а сегодня я пьяна.

Пятый шаг

Наутро, а точнее, в три часа дня, еле отрываю голову от подушки, чтобы дойти до душа и смыть с себя жутчайшее похмелье. Когда у меня было такое состояние в последний раз? Да никогда! Не помню такой огромной головы, рвотных позывов, трясущихся рук и чёрных точек в глазах. Я не любительница напиваться до состояния не стояния, но что-то случилось в этот раз, и мой контроль над ситуацией полетел к чёртовой матери. Переступила через собственное табу.

– Ник, – шепчу, стоя под сильным напором прохладного душа.

Да, он был там. Или нет? Был, точно был, меня же привёз домой именно он. Николас Холд. Ник.

Но вот, что было до прибытия к дверям нашего гнезда, припоминаю смутно, в тумане и отчего-то у меня нет желания даже напрягать мозги, чтобы воспроизвести все события вчерашнего вечера. Я интуитивно чувствую, что произошло то, о чём точно буду сожалеть и ощущать вину. Хотя уже сейчас червячок стыда и раскаяния пробивает подкорку головного мозга, и от этого мне крайне некомфортно.

Немного придя в чувство, я переодеваюсь в спортивный костюм и спускаюсь на первый этаж, чтобы убить отвратительное послевкусие во рту. Тело ломит, а глаза слезятся.

– Больше не буду так пить, – заверяя себя, закрываю глаза на секунду, чтобы побороть слабость организма и головокружение.

Удивительно, что меня унесло в астрал всего от трёх стопок текилы. Это был первый раз за всю мою взрослую жизнь. Объяснение я нахожу тут же – палёный алкоголь. Видимо, Люк решил сэкономить и заказал где-то дешёвую выпивку. Даже после водки с тоником… пять бокалов… я не чувствовала себя так гадко, как сегодня.

И это придётся пережить. Достаю из холодильника прохладную воду и лимон. Один взгляд на еду, и я готова подарить содержимое желудка фарфоровому другу.

– Дорогая.

– Почему ты так орёшь, мам? – Скуля, я навожу себе спасительный напиток.

– И это нормально, Мишель? Прекрасный вечер окончился похмельем, – отчитывает она и проходит к шкафчику с лекарствами. Сажусь за обеденный стол и прижимаюсь щекой к стеклянной поверхности. Да, так несколько лучше.

– И, к твоему сведению, – продолжает поучать меня, – я сейчас говорю как обычно. Даже не повышая голоса, хотя должна бы. А тебе пора понять, что спиртное не принесёт наутро ничего, кроме головной боли и несварения желудка. А также ты испортишь свой цвет лица, кожу, появятся пигментные пятна, целлюлит и ещё много побочных отложений на твоём внешнем виде.

Эти нравоучения я слушаю уже третий год и благополучно пропускаю их мимо ушей. По законам жанра через десять минут присоединится папа и тоже не упустит возможности вставить свои познания в том, какие последствия буду переживать лет так через пять, а как испорчу гены, которые они хотят видеть в своих внуках. Мама дорогая!

Прикрываю глаза, чтобы приготовиться к нотациям, в этот раз, как бы ни было отвратительно признавать – готова выслушать их и больше так не делать. Но моему покорному повиновению и искреннему желанию раскаяться, не дано свершиться. Раздаётся грохот от входной двери, что я подскакиваю на месте, открывая глаза и садясь ровно. Но тут же издаю стон от тянущей боли в лобной части и опираюсь головой в ладони, поддерживая себя локтями на столе.

Причиной шума становится папа, залетевший в столовую с бордовым от злости лицом и выражением: «Кому-то будет плохо». Не надо говорить, что кто-то это я. Только он вряд ли уже знал, что я переживаю своё первое в жизни явное похмелье.

– Так, Мишель Пейн, какого чёрта, объясни мне, ты творишь?! – Кричит он. Мои капилляры в глазах, кажется, взорвутся от высоты его голоса и силы. Кривлюсь.

– Дорогой, что случилось? – Спокойно спрашивает мама, подходя ко мне, ставит передо мной бокал с мутной жидкостью.

– Пей, Мишель, это поможет, – подталкивает меня к бокалу она и возвращает всё внимание на мужа, который кипит от ярости. Вижу папочку в таком состоянии по отношению ко мне в первый раз. Ладно, не первый, но очень редко заставляю его так сильно выходить из себя.

– А случилось то, что за последние двадцать четыре часа меня два раза обвинили в том, что я ужасный отец! Случилось то, что какой-то сопляк читает мне нотации о моем невнимательном отношении к собственной дочери! – Папа ударяет кулаком по стеклянному столу. Успеваю подхватить спасительный бокал, пока мой рот приоткрывается от удивления из-за его слов.

– Я ничего не понимаю, – качаю головой, отпивая неприятный напиток.

– Не понимаешь? – Продолжал источать на меня свой гнев папа. – Николас Холд вчера после того, как ты отправилась гулять, посоветовал мне тщательнее отбирать для тебя партнёров, а не подкладывать под недозревших парней с буйством гормонов, лапающих тебя у всех на глазах. Сегодня за завтраком в гольф клубе я подошёл к нему, чтобы поздороваться, а он смерил меня презрительным взглядом и осведомился о твоём состоянии. Как мне стало известно, он привёз тебя вчера, и я выслушал нотации, к чему приводит женский алкоголизм. Мишель, я очень рассержен сейчас!

Пока в моей голове укладываются его слова, и всё встаёт на свои места, до меня начинает доходить, что этот мужчина без спроса влезает в мою жизнь и портит её, откровенно и даже не стесняясь того, что он никто! Раздражение перебивает моё похмелье, придавая силы, как и злость. Допиваю лекарство до конца, отставляя бокал на стол, и решительно произношу:

– Этот Николас Холд меня преследует, папа. Он маньяк. Сначала он каким-то образом привозит мой потерянный телефон, затем имитирует спасение из лап Зака. А у меня, между прочим, было всё под контролем, я умею постоять за себя. Дальше появляется на вечеринке у Люка. Как он смог туда попасть и узнать о ней? Он следит за мной. Он просто болен.

– Дочь, – папа вздыхает и устало трёт лоб. – Я бы поверил в это всё, если бы мы говорили об обычном студенте. Но это Николас Холд, он не станет заниматься глупостями и делать то, о чём ты здесь говоришь. Тем более преследовать тебя ему нет смысла. Ему не двадцать и даже не двадцать четыре. И он мне ясно дал понять, что не поощряет твоего поведения, и открыто обвинил меня в недостатке внимания для тебя. А наша компания нуждается во внедрении извне и «W.H InternationalCorporation» идеальные инвесторы. От него зависит моя карьера и твоё благополучие тоже, как твоей матери и сестры!

– А как Ник связан с «W.H.»? – Недоуменно спрашиваю я о самой мощной во всей Канаде, даже мире, корпорации, затрагивающей несколько крупных отраслей, таких как: грузоперевозки, лизинг, промышленность и строительство. Слышала об этой компании, многие наши студенты говорили о практике там, но это было невыполнимо, и я благополучно забыла о её существовании.

– По неофициальным данным и слухам, Николас Холд руководит сознанием Райли Вуда и его деньгами. Как он скажет, так и будет, словно он и есть владелец этой компании. Вуд всегда советуется с ним по поводу вложений и приобретений, хотя Холд даже не работает в корпорации, не появляется там. Но это только поговаривают. Холд ведёт отдалённую от светских раутов жизнь, иногда появляется на благотворительных вечерах, но его невозможно поймать, и мало кто знает его в лицо. Поэтому, Мишель, ты опозорила меня перед ним, а значит, и перед Вудом. Он донесёт всё ему. Ты хоть представляешь, как я сейчас себя чувствую? – Отец красноречиво смотрит на меня, а я поджимаю недовольно губы.

– Но он действительно следит…

– Довольно, Мишель. Я не намерен больше слушать эти глупости и с сегодняшнего дня ты под домашним арестом. С меня хватит! Больше никаких вечеринок, мальчиков и поездок загород. Учёба, курсы, дом – это на ближайшую неделю твоя жизнь. Дальше посмотрим. От тебя одни проблемы, – перебивает он и указывает на меня указательным пальцем.

– Но папа! – Возмущаюсь я и подскакиваю.

– Никаких, но папа. Иди к себе, Лидия принесёт тебе обед, а я отправляюсь разгребать дела в офисе. И убеждать Вуда о вложениях, доказывать ему, что я хороший отец и моя дочь воспитанная девушка. А не алкоголичка, которая выдумывает глупости, – яростно, посмотрев на меня и маму, разворачивается, направляясь к дверям.

– Мишель, – с укором произносит мама.

– Мам, но я говорю правду, – обиженно отвечаю.

– Тебе, возможно, показалось. В твоём возрасте хочется, чтобы все мужчины обращали только на тебя внимание. Но так не бывает. Ты придумала себе это. И мы должны благодарить его, что он привёз тебя домой в целости и сохранности от твоего Люка. Я говорила, что не следует заводить хоть какие-то отношения с подобными парнями. Молодёжь сейчас пошла очень распущенная и неуправляемая, а ты из высшего круга нашего города, поэтому отец прав. Ступай и отдохни, от тебя воняет перегаром, и выглядишь совершенно неподобающе. Не могу смотреть на тебя. Я буду в салоне, а затем у меня ужин с девочками, – отчитывает она меня.

Я зло хватаю бутылку воды и направляюсь на второй этаж, громко топая.

Какого черта, он лезет в мою жизнь? Кем он себя возомнил, урод?!

Меня трясёт от негодования, за что расплачивается моя дверь, с грохотом закрывшаяся за мной. Никогда не была под домашним арестом, даже в шестнадцать. Наоборот, меня не трогали. Папе было откровенно всё равно: пью или нет, где пропадаю и что делаю. Главное, чтобы меня не забрали в полицию или я не совершила иные вещи, которые порочили бы его имя. Обещала, что такого никогда не произойдёт. Обидно, прямо до слёз. Но их, как назло, не было. С силой пинаю стул, который падает на пол.

Сажусь на постель и беру телефон в руки. Так этот козел ещё и звонил мне. Моей ярости нет предела, а я не знаю, куда её выплеснуть и растираю лицо ладонями, чтобы хоть как-то утихомирить себя.