– Мишель, ты требуешь от меня многого. Я не готов дать тебе это. Никому не готов дать будущее и стабильность со мной. Ты или довольствуешься тем, что я предлагаю, или же…

– Или же что, Ник? Предложишь мне уйти? Ты знаешь, что я выберу, не так ли? Ты знаешь, что я уйду отсюда. Только вот ты снова где-нибудь появишься и начнёшь изводить меня, уговаривая сдаться тебе на милость. Уступлю, потому что ничего не могу поделать с собственным телом, которое бездумно реагирует на тебя. Я не требую от тебя свадьбы. Я требую честности. Ты ставишь мне условия, только вот я не влюблена в тебя, и мне терять нечего. У меня нет ни твоей любви, ни твоих чувств, ничего. У меня есть только неизвестность, каждую секунду боюсь твоих действий. Я тебе не доверяю, больше не верю. Ты словно хамелеон, быстро меняешься и уж прости, я так не умею, – со злостью толкаю его в грудь. Перехватывает мои запястья, заламывая руки назад.

– Больно, Ник! Отпусти меня! – Вскрикивая, пытаюсь вывернуться из его захвата, но он, молча, с силой вдавливает меня в себя, что я чуть ли не падаю от горячей ярости, исходящей от его тела.

Во мне кипит, не переставая, вся обида за такое отношение, и я с вызовом поднимаю голову и уверенно смотрю в тёмные глаза. Моя грудь поднимается быстро, а дыхание вырывается рваными обрывками эмоций.

– Закрой рот, Мишель. Прекрати свою истерику, меня это раздражает. Сильно раздражает. И будь на твоём месте другая, я бы уже наказал её так жестоко, насколько я умею, – шипит он.

– Так что же ты сдерживаешься? Чем я отличаюсь от всех твоих рабынь, Ник? Ты сильнее меня, так что же ты медлишь? Давай, покажи мне свои садистские замашки, – воинственно произношу и сглатываю от внутреннего страха.

Боже, какая я дура! Когда же научусь не открывать рот, вместо того чтобы закрыть его и промолчать? Но сейчас ведома эмоциями, непонятным желанием уязвить его, сделать так же плохо, как и мне, пока я ждала его.

Он молча смотрит на меня, испепеляя взглядом, разрезая скорей всего в своём больном мозгу на кусочки и прокручивая меня через мясорубку. Но не делает ни единого движения, ничего, словно застыл. И я не могу прочитать то, о чём он думает и в этот момент мне хочется расплакаться вновь.

– Не надо так со мной, Ник. Не играй со мной, я ничего плохого тебе не сделала, чтобы ты был так жесток ко мне. Саре ты улыбаешься, она рассказывала про тебя, какой ты весёлый, а вот я редко веселюсь с тобой, потому что ты пытаешься меня воспитывать. Но, я уже никогда не перевоспитаюсь. Я…я просто скучала по тебе и не понимаю, что сделала не так. А ты мне ничего не объясняешь, ведёшь себя словно я твоя очередная Саба, но я не она. Я не хочу быть ею, Ник. Хочу остаться самой собой, но ты пытаешься изменить меня. Почему ты не приехал ко мне? Почему сразу не поговорил со мной, а заставил мучиться и плакать? Почему ты не забрал меня? Почему ты такой? – Шепчу, моргая, пока по моей щеке скатывается слеза.

Ник открывает рот, но тут же закрывает его, ослабляя хватку и выпуская мои запястья. Но он не двигается, наклоняю голову и потираю руки, разгоняя кровь под ним.

– Это меня и беспокоит, Мишель, – едва слышно подаёт он голос, и я поднимаю взгляд на него.

– Что это?

– Что ты переживаешь из-за меня, хотя не должна. Я не могу тебя ударить, после того, как узнал, что для тебя означает физическое насилие. Хотя я на сто процентов уверен, тебе понравится. Я практикую множество наслаждений, но они тебе неинтересны. С другой я не могу это практиковать, потому что моя голова переполнена мыслями о тебе. Но с каждым днём это становится труднее. Мне как наркотик необходима моя жизнь. Мне необходимо пустить ток по женскому телу и увидеть благодарность. Мне необходимо пройтись плетью по нежной коже и рассмотреть рубец. Я нуждаюсь в рабыне. Не могу без них жить, а ты тормозишь меня. Могу сорваться на тебе, но держу себя. Не хочу, чтобы ты знала моё прошлое, потому что тогда привяжу тебя к себе ещё крепче, а потом уйду. Не хочу, чтобы с тобой повторилось то, что было с Зариной. Она умерла по моей вине, она влюбилась, а я уехал. Такой как я не может любить, мне это чуждо, – он отходит от меня и садится на край диванного подлокотника, опуская голову.

– Я не прошу тебя о любви, Ник, – шепчу, и он поднимает голову, приподнимая один уголок губ в усмешке над моими уверениями.

– Ты молодая, неопытная, страстная и очень чувственная девушка, Мишель. Тебе необходима любовь так же, как и мне, мой мир. Ты не задумывалась, почему так хочешь узнать обо мне больше? Почему ты с таким трепетом отзываешься на меня? Почему приезжаешь ко мне, почему плачешь из-за меня? Ты влюбляешься, а для меня это лишнее, – качает он головой.

– Ты неправ, Ник. Можно переживать за человека, потому что он стал близок. А ты мне близок, потому что у нас с тобой был секс, и это нормально узнать о партнёре большее. Это человеческая особенность, которая присуща всем, – смачиваю пересохшие губы от страха правдивости его слов, и понимаю, что он читает меня, как книгу, а я не могу сама разобраться в себе. Но отрицаю это. Не могу себе позволить влюбиться. Не могу. Значит, придётся врать, чтобы вытащить себя и спасти.

– Большее, – он задумчиво потирает подбородок с отросшей щетиной, и его глаза блестят, но это словно толкает меня больно в грудь от мыслей, которые таятся в их глубине.

– Ладно, Мишель. Большее. Итак, начнём по порядку. Я садист, наслаждаюсь беспомощностью и жестокостью по отношению к своим нижним. Не завожу отношений, потому что для меня это глупость. Не переношу женский пол более чем час-два, чтобы выплеснуть на них свои потребности. Я жесток, очень жесток. Ненавижу, когда трогают мои губы, когда пытаются руководить мной и тем более повышать на меня голос. У меня достаточно денег, чтобы избавиться от трупа и вернуться к своей жизни, – будничным тоном перечисляет он.

– От… трупа? – Заикаясь, переспрашиваю.

– Да, если такой будет, конечно. Но в моём случае можно умереть только от наслаждения. Но это для меня даже больше плюс, чем минус. Знаешь, какая сессия моя самая любимая? Игры с кровью, с острыми ножами и иглами. Наслаждаюсь, когда тонкая игла протыкает нежную кожу, как она сразу же реагирует и являет моим глазам кровь. Господи, как кричат от оргазма мои девушки, ты и представить себе не можешь. И там сантиметр за сантиметром, опускаясь к лобку, капельки крови так красиво смотрятся на белоснежной коже, будто на чистом и нетронутом снегу. А как они возбуждены, когда протыкаю их клитор. Даже сейчас слышу в ушах стоны радости и облегчения от оргазма. А ножи, какие острые и опасные вещи, правда? Ты только представь, как остриё проходит по нежнейшей коже бёдер, например, твоей. Как нож разрезает твои трусики, и какая ты мокрая под ними проверяет лезвие. Ещё…

– Хватит, – шепчу и закрываю уши руками. Не могу поверить в то, что услышала. Тошнота подкатывает к горлу, разворачиваюсь и вылетаю из гостиной, забегая в гостевую ванную комнату, и склоняюсь над унитазом.

Отвращение к этим всем играм выливается из меня, а вместе с ним поток боли и слёз. Ужасно слышать это от человека, который целовал твоё тело. Человека, которому ты хочешь помочь. Для него это обычные вещи. А для тебя бесчеловечные муки. Ужасно.

Сороковой шаг

Я тянусь дрожащей рукой до туалетной бумаги, чтобы вытереть рот, и, бросая её в унитаз, смываю всё своё унижение. Чувствую себя обманутой, только вот сейчас сама себе солгала, говорила, это просто увлечение, что это только интимная связь. А оказалось, что я нуждаюсь в садисте больше, чем должна.

– Мишель, – слышу над собой спокойный голос и кривлюсь от его слов, крутящихся в голове.

– Оставь меня, – сипло прошу и, поднимаясь на ноги, на секунду закрываю глаза, чтобы чёрные точки перестали перед ними мельтешить.

– Крошка, прости. Ты вывела меня из себя, – тихо произносит он, и я чувствую его руку на своей талии.

– Не трогай меня… не трогай… не прикасайся ко мне, – я отбрасываю от себя его руку и боюсь сейчас посмотреть на Ника. Потому что не знаю, что чувствую, не понимаю, как отношусь ко всему этому, кроме, вот только рвотных рефлексов. Я в шоке, мой головной мозг находится в таком потрясении, что он не может разумно работать.

Он тут же отходит на шаг от меня. На еле двигающихся ногах подхожу к раковине, включая воду. Ощущаю всем телом, как он наблюдает за мной, ждёт, наверное, моих слёз, моего падения. Но я не позволю ему это увидеть. Выключаю кран и вытираю лицо полотенцем. Подняв глаза в зеркало, замечаю, что одна и судорожно вздыхаю, благодаря его хотя бы за такую чуткость.

Да, я знала об этих иглах, Райли говорил. Но слышать из уст Ника подтверждение, как он наслаждается этим, стало для меня омерзительным. Потому что говорил именно он, а это больнее.

Мне необходимо уйти просто развернуться и уйти отсюда. Вся розовая пелена от наших игр в постели слетает с глаз, и я сегодня вижу настоящего Ника, не таящего в себе своих наклонностей и желаний, фантазий и собственного мира. Неожиданно для себя понимаю, что никогда и ничто его не изменит. А я для него всего лишь очередная дурочка.

Медленно бреду в гостиную, чтобы забрать своё пальто и вещи. Больше мне здесь нечего делать. Только зачем он притворялся всё это время? Надеялся, что запудрит мне мозги настолько, что соглашусь на этот ад? А теперь устал ждать и открылся?

– Мишель, выпей, – Ник вырастает передо мной, перекрывая путь к моим вещам. Поднимаю на него голову.

Не могу оторвать взгляда от этого мужчины, но знаю, что за этой красивой оболочкой скрывается чудовище. А для него у меня не припасено ничего, даже отвращения. Перевожу глаза на его руку, в которой он держит бокал с водой, и беру, делая пару глотков. Не позволяю своей душе хоть как-то отреагировать на близость Ника, на его ауру обманчивого тепла и солнца, под которым есть вероятность обгореть. Оно не пощадит тебя ни капли и не подарит спасения. Отступаю от Ника, но он подаётся вперёд. Делая ещё один шаг, смотрю в пол и сжимая пальцами стекло бокала.