Мужчины останавливаются, и я чуть не врезаюсь в спину Ника. Он задумчиво смотрит впереди себя, а затем поворачивается к Майклу.

– «Ламборгини», – бросает Ник, и Майкл передаёт ему ключи.

Ну да он же миллиардер, почему бы ему не иметь игрушки за четыре с половиной миллиона баксов. Пф, да ничего особенного. Но должна признаться – красавец. Чёрный корпус, низкая посадка и…и просто монстр, как и хозяин.

Ник передаёт мой пакет Майклу и подходит к машине, открывая пассажирскую дверь. Всё ещё недовольна, и не покажу ему, что меня тронул этот металлолом. Гордо шагаю и сажусь на пассажирское место, тут же закрывается дверь. Оглядываю салон, в котором приятно пахнёт кожей и ароматом самого Ника. Он свободно садится рядом и заводит мотор, который издаёт довольный рык.

– Ты о таких игрушках мечтал? – С сарказмом интересуюсь я.

– Таких игрушек только четыре в мире, одна из них в музее. И да, о таких. Пристегнись, не хочу быть виноватым в твоей халатности, – таким же тоном отвечает он. Передразниваю его губами, но натягиваю ремень и щёлкаю замком.

– Я всё видел, Мишель, – усмехается он, и мы выезжаем.

– Я на это и надеялась, – ехидничаю и отворачиваюсь к окну, насупившись, вообще, на всех в этом мире.

Ник включает музыку, мы выезжаем на улицу. Это какой-то парадокс: он говорит, что хочет наблюдать за всем тихо, а сейчас его машина привлекает внимание как автомобилистов, так и прохожих. Солгал? И чему я удивляюсь, он врёт мне на каждом шагу. Только зачем? Зачем ему весь этот спектакль?

Ник замечает, как я хмурюсь, и нарушает наш гордый поединок: кто кого перемолчит.

– Мишель, я бы хотел, чтобы ты открыла бардачок и достала оттуда шапку.

– Николас, я бы хотела, чтобы ты не указывал мне, что делать. Давай в тишине доедем до твоего долбанного врача, ты успокоишь свою мнимую заботу, и освободим друг друга от присутствия. Идёт? – Не поворачиваясь, отвечаю ему. Знаю, что веду себя отвратительно, но больше не понимаю, как мне быть. Не могу разобраться с реальностью и его словами. Потеряна и последнее, что мне сейчас нужно – дать волю своим инстинктам и позволить ему врать мне.

– Кстати, о враче, – я не позволяю ему даже слово вставить, – скольких баб ты туда сводил? Наверное, как только ты приводишь новенькую, то…

– Закрой рот, Мишель, – перебивает Ник меня обманчиво спокойным голосом, что мне становится жутко от него.

– Я просто… – растерянно поворачиваю к нему голову, но слова пропадают, потому что вижу – сейчас сорвётся с цепи. Он настолько быстро дышит, так сильно сжимает руль, и резко двигается по дороге, ощущаю себя реально самым глупым существом на планете. Я довела его до этого состояния из-за своих выводов. Но ведь он сам виноват! Надо было говорить мне правду!

– Я тебя прошу по-хорошему: сиди молча, не издавай ни звука. Твоё воспитание оставляет желать лучшего, как и характер. Ты специально выводила всё утро меня из себя, и тебе это удалось. Как только удостоверюсь, что с тобой всё хорошо, то поеду туда, где мне доставят наслаждение в моей реальности. Ты добилась своего, Мишель. Садист вернулся, и не дай Бог, ты попадаешься на глаза – придушу, – всё это было сказано настолько ровно, что мне не осталось ничего, как заткнуться.

Слёзы подступают к горлу, и я отворачиваюсь, глотая их. Дура! Смахивая горячие капли, корю себя за длинный язык. Но ничего не понимаю, совершенно. В голове сумбур, запуталась в нём, в себе, а ещё это упоминание о его сессиях. И я их вызвала сама, что самое противное. Подтолкнула его в тёмный мир.

Господи, да что творится вокруг? Столько слов, столько эмоций, а внутри меня болото. Тут же вспоминаю свой сон, и меня передёргивает. Незаметно вытираю нос и щёки, чтобы не показать своё раскаяние. Нет, мне нужно время, чтобы подумать… снова. Каждая встреча с Ником оставляет меня настолько разбитой, что мне требуется лошадиная доза разума и спокойствия. А теперь ещё эта ночь. Но я не могу забыть полную гардеробную женской одежды.

Не замечаю, как мы паркуемся перед медицинским центром. Ник выскакивает из машины и открывает мою дверь. А я вылезаю враскорячку, как сломанный паук. Ну нет сноровки у меня ездить в таких низких и спортивных машинах. Мне кажется, что Нику, наоборот, представление нравится, он едва сдерживается, чтобы не улыбаться. Своеобразная месть? Козёл!

Ник блокирует машину и идёт к больнице. А я стою, не могу себе разрешить сделать туда шаг, словно его шлюхе. Это унизительно, чёрт возьми! Мужчина удивлённо останавливается и поворачивается. На его лице написана усталость, и он вздыхает, запуская руку волосы, словно спрашивая меня: «Что ещё?»

– Я… сама могу… завтра, например, – нервно объясняюсь я.

– Господи, да откуда в тебе столько упрямства? – Цокает недовольно Ник.

– Это не упрямство просто поход к гинекологу это личное. А ты, словно мой папа, ведёшь меня туда. Это неприятно и…и оскорбительно, – я всё же топаю ногой, как маленькая девочка, чем вызываю громкий смех Ника.

– Мишель, от смены твоих поясов настроения я могу и коньки отбросить, – ещё смеясь, говорит он.

– Это не смешно! Ты не лучше, вообще-то, – фыркаю и скрещиваю руки на груди.

Ник, продолжая улыбаться, делает несколько шагов ко мне и останавливается, даже не прикасаясь, но я чувствую жар его тела и шумно выдыхаю.

– Я веду тебя не как твой папаша, а как тот, кто тебя вчера трахал. Как тот, кто имел твоё тело. И как тот, кто оставил тебе подарок на коже. Как тот, кто порвал всё твоё белье и довёл до оргазма. Как тот…

– О-о-о, да хватит, – взмаливаясь, закрываю лицо руками. Щёки полыхают от воспоминаний и снова никакого стыда, а одно желание повторить. Чёрт бы побрал его интимный тон и бархатистую хрипотцу! Я его ненавижу, потому что он врёт мне!

Давай вспоминай всё, что сегодня узнала – у него есть девушка или женщина. А ты… даже не знаю, кто… на самом деле. Какая роль отведена в его спектакле мне? Главная причина в том: почему такой мужчина, как Ник со своими особыми вкусами, миллиардами и кучей нижних вдруг решил «держать меня в своих руках»? Это же нереально! Теперь я совершенно потеряна и не понимаю ничего в этих мнимых отношениях.

– Готова идти? – Насмешливо спрашивает он.

– Да, – сухо отвечаю я.

Ник разворачивается и направляется в медицинское учреждение. Он проводит меня к стойке ресепшен, где называет имя врача и своё. Регистраторша растекается лужицей перед ним и выдаёт анкету. На меня никто не обращает внимания, что очень-то и обидно. Я знаю, что Ник мне не принадлежит, но неприятное чувство, то же самое, что и тогда с Шанной и Сарой. Колет сердце, и я хмурюсь. Это ревность? Я ревную Ника к его развлечениям?

Меня как током ударяет, что волосы по всему телу становятся дыбом.

Ник берёт меня за талию и ведёт дальше, пока я перевариваю то, до чего не могла додуматься столько времени. Выходит, что и эта одежда меня задела так сильно, потому что ревную его к призраку его бывшей. И требования сказать мне, что я для него та женщина, которую он выбрал, тоже вытекает из-за этого чувства?

– Господи, – в ужасе шепчу я.

Никогда и никого не ревновала, да мне было плевать, как черлидерши смотрят на Люка, как Теренс развлекается с другими. Я фригидна к мужчинам. Очень фригидная статуя… была. А один человек развернул мою жизнь на сто восемьдесят градусов и завёл какой-то моторчик внутри, благодаря которому я начала жить и испытывать некомфортные для меня эмоции. Что за долбанный волшебник этот Холд?!

– Мишель, – зовёт Ник. Я даже не заметила, как мы вошли в чей-то кабинет, и теперь он ожидающе смотрит на меня, пока так и стою в дверях с отсутствующим видом.

– Да?

Я что, действительно ревную Ника к девушкам? Это не сказка? Не кошмар? Это происходит сейчас? Вот это я вляпалась.

– Я помогу тебе снять пальто, – предлагает он, медленно киваю. Пока он пытается раздеть меня, оглядываю кабинет: стол с компьютером, стул, стеклянные стеллажи и белая перегородка вроде шторы, за которой происходит главное шоу. И запах… запах спирта и чего-то ещё, но я не разбираюсь в медицинских терминах, поэтому просто двигаю носом, чтобы не чихнуть.

– Сейчас к нам придёт Пирс Вуд, заведующий отделом гинекологии и дядя Райли, – говорит Ник.

– Ты бы ещё в газеты дал информацию о нашем походе, чтобы весь мир знал эту подробность, – бурчу я недовольно и сажусь на стул.

– Не волнуйся, Пирс никому ничего не скажет, потому что тоже подписал бумагу о неразглашении. Нам дали анкету, которую тебе надо заполнить, – Ник присаживается напротив меня у стола и указывает на белый распечатанный лист.

Перевожу взгляд и кривлюсь. Мне не нужны ни бумаги, ни осмотры, только одно – поехать домой и разобраться в себе. Ибо моё состояние меня пугает больше, чем то, что человек, сидящий рядом, спокойно берёт ручку и за меня вписывает мои данные, словно больной маньяк. Хотя он садист, куда уж хуже.

– У тебя есть заболевания, о которых они должны знать? – Обращается ко мне Ник.

– Да, полоумие, – фыркаю я.

– Значит, всё нормально, – он ставит прочерк.

– Дата последней менструации? – Невозмутимо продолжает он.

– Там нет пункта: дата последнего дня жизни Николаса Холда? – Раздражённо спрашиваю я и выхватываю из его рук ручку, лист и кладу перед собой.

Ник откидывается на спинку стула и, подпирая подбородок, облокачиваясь рукой о стол, с интересом наблюдая за мной.

Дрессировщик, недоделанный!

Заполняю все свои личные данные, как в комнату входит пожилой мужчина, когда я ставлю свою подпись.

– Николас, приятный сюрприз, – как догадываюсь, это и есть дядя Райли. Он подходит к вставшему Нику и пожимает его руку.

– Добрый день, Пирс, нам требуется полный осмотр и твои рекомендации по контрацепции, – выкладывает всё Ник, а я испытываю стыд. Щёки начинают полыхать, а затем кончики ушей. Ну вот как можно быть таким бесцеремонным?

– Я понял, – кивает доктор и теперь его внимание полностью занимаю я.