— Хорошо, — пожал плечами Ольшанский. — У меня с прошлого года сохранился подписанный вами бланк. В таком случае, я его заполню — и будем считать, что вы согласились меня уволить.

Регина вспыхнула.

— Я уволю тебя по выговору, — почти прорычала она, подавшись вперёд. — Найду повод, по которому ты вылетишь с нашей фирмы и больше никуда не сможешь устроиться. Будешь блуждать с волчьим билетом, и тебя не то что проектировщиком — тебя уборщиком на фирму не возьмут!

— Для того, чтобы портить кому-то репутацию, надо иметь свою.

Она застыла, в один миг побелев от такого неожиданного заявления, потом быстро заморгала и вновь откинулась на спинку кресла, едва не перевернувшись вместе с ним. Игорь опять не шелохнулся.

Разделяющий их стол, вероятно, раздражал Разумовскую; у неё на лице было написано отчаянное желание уцепиться в лицо Игорю.

— Что вы можете сделать? — тем временем продолжал он. — Работу я не завалил, серьёзных ошибок не было. Наши иностранные коллеги, не страдающие особенной мстительностью из-за отказа дежурного сотрудника, это подтвердят. Остаётся только промышленный шпионаж, я правильно понимаю? Пытался слить кому-то части кода, а вы поймали меня за руку. Для этого, Регина Михайловна, надо найти свидетелей, доказательства. Или просто ваше слово. Слово человека, который не платит арендную плату, без предупреждения оставляет свою фирму без присмотра, не может отделить личные интересы от общественных и угрожает своим подчинённым волчьим билетом в кабинете, где установлены камеры видеонаблюдения.

Разумовская широко распахнула глаза.

— Цветные и с записью звука. Да, конечно, они зафиксировали и мои слова о бланке — не самое легальное предприятие, — но и ваши тоже. И не только за сегодня. А камера стоит тут с того самого момента, как вы впервые оставили фирму на Эндрю и он вознамерился наладить дисциплину на фирме. Да что там, её даже видно, странно, что вы не заметили… Подписывайте заявление, Регина Михайловна. Ваши уловки вам не помогут.

Она передвигалась по кабинету, словно больной человек, с трудом сдерживающий болезненные вскрики. Заняла один из стульев у стола, приняла ручку, поставила короткий росчерк, а потом так крепко сдавила несчастный предмет в руках, что тот даже треснул, и стержень, вылетевший, как пружина, едва не выбил самой Регине глаз.

— Спасибо, — Игорь забрал подписанный лист бумаги.

— Чтобы через две недели духу твоего здесь не было, — прорычала она.

— Полагаю, это желание взаимно, — пожал плечами Ольшанский. — Но большое спасибо за то, что вас так волнует моё присутствие на работе.


20 — 19


20

13 апреля 2018 года

Пятница

Домой Игорь впервые возвращался в хорошем настроении. Кто б мог подумать, что увольняться бывает настолько приятно! Вчера он положил заявление на стол Регине, а сегодня, отрабатывая первый день двухнедельного срока, почувствовал себя человеком, которого никто ни к чему не принуждает. Никакой работы, никаких мыслей о проекте.

Удивительно ленивое время — можно было просто сидеть, пролистывать предложения, приходившие ему и прежде на почту с завидной регулярностью, подумывать, куда бы отправить своё резюме. Написать его в более-менее нормальном виде, в конце концов.

Но дома, прямо у порога, его ждала сумка с вещами. Ольшанский уставился на неё, заморгал, рассчитывая на то, что нежданный предмет куда-нибудь пропадёт, но он, разумеется, остался на месте и не спешил растворяться в воздухе.

— А что тут происходит? — удивлённо спросил Игорь. — Бабушка? Это чьё?

Ева Алексеевна выпорхнула из гостиной, словно молодая женщина, не старше сорока лет, взглянула на сумку и улыбнулась.

— Моё, чьё ж ещё. Или ты хочешь сказать, что эти вещи в стиле твоей жены? — произнесла она с лёгкой задорной ноткой в голосе. — Решила, что хватит греметь старыми костями у молодых над ушами. К тому же, весна уже, пора сажать огород на даче…

Игорь скрестил руки на груди.

— Бабушка, вот уж мне можешь не рассказывать о своей внезапно проснувшейся страсти к огороду, ладно?

Она вскинула брови. Жест был очень искусственным, если честно, и Игорь только раздражённо поджал губы, всем своим видом показывая, что бабушке на слово не верит.

— Ба, — с угрозой произнёс он, — ты никогда не сажала огород. Почему ты решила уехать? Что-то случилось? Мы тебя в чём-то обидели?

Ева Алексеевна вздохнула.

— Не выдумывай, — она подошла к внуку поближе. — Мне действительно хотелось бы задержаться с вами подольше. Но пойми ты, вы молодые люди! И вам надо проводить больше времени наедине, а не со старухой, с которой сыплется песок. И не вздумай возражать! — воскликнула она, увидев, как Игорь открыл рот. — Я знаю, о чём говорю. Не надо спорить со старшими. Просто отвези бабушку на дачу, и всё. М?

Игорь вздохнул и раздражённо кивнул. Спорить с Евой Алексеевной всегда было занятием не из лёгких, а сегодня она настроилась особенно радикально.

— Хорошо, бабушка, — сдался он. — Ты когда собираешься ехать?

— Прямо сейчас, если ты не против, — улыбнулась Ева Алексеевна. — Сашенька где?

— К матери поехала, — нехотя ответил Игорь. — Что-то там надо сделать.

— Ну, лишние проводы — лишние слёзы, — пожилая женщина буквально лучилась позитивом. — Ладно, пойдём, не хочу добираться в полной темноте.

Ольшанский вздохнул. Спорить с Евой Алексеевной, как всегда, было бесполезно. Она, кажется, могла заставить кого угодно делать что угодно. Дедушка всегда признавал: что б он ни делал, за его женой, когда она того хотела, всегда оставалось последнее слово. Можно было игнорировать очевидное, но он со смехом отвечал, что предпочитает смотреть правде в глаза.

…В квартире в один миг стало пусто. Куда-то пропало бабушкино пальто с меховым воротником, подевались занимавшие прежде совсем мало места вещи — а теперь там, где они были, будто зияла дыра. И даже Магнус по возвращению хозяина смотрел на него подозрительно, спрашивал будто, куда подевалась та женщина, в обнимку с которой он иногда спал.

Саша ещё не вернулась домой, и Игорь пока мог просто перебирать в голове все слова, которыми объяснит жене отсутствие Евы Алексеевны. Вряд ли она одобрит то, что он так легко сдался и позволил бабушке уехать. Следовало настоять…

Но тогда ба просто вызвала бы такси, Ольшанский в её упрямстве не сомневался. К тому же, хотя бы стоять целыми часами на кухне она теперь не будет, не для кого накрывать целый стол.

Из раздумий Игоря выдернул звонок мобильного телефона. Номер был неизвестным, и, когда Ольшанский поднял трубку, не без удивления услышал английскую речь.

— Здравствуйте, Игорь. Это Джеймс, — представился американец, хотя узнать его по голосу и по манере речи не составило особого труда. — Регина сказала, что вы отказываетесь от нашего сотрудничества.

— Да, — подтвердил Ольшанский. — Я не хочу переезжать в Америку. Это великолепное предложение, но я не могу его принять.

— Очень жаль, — кажется, его собеседник искренне надеялся, что Регина солгала. — Но, возможно, вы согласитесь переговорить со мной?

— Хорошо, — Игорь был уверен, что не изменит своё решение, но отказывать человеку во встрече почему-то было неловко. — Когда вам удобно?



19

14 апреля 2018 года

Суббота

На встречу Джеймс пришёл один, как они и договаривались. Он выбрал кафе напротив гостиницы, в которой американцы и остановились. Игорь не спорил, прекрасно понимая, как трудно человеку ориентироваться в чужом городе, даже если он англоязычен. Вряд ли много кто способен поддержать разговор, но большинство поймут, что именно он хочет — с голландцами или теми же французами обычно дела обстояли гораздо хуже, и к ним приставляли постоянного переводчика.

— Здравствуйте! — он замахал рукой, подзывая Игоря к себе. — Мистер Ольшанский, я здесь!

— Добрый день, — тот подошёл к столику, занял свободное место и коротко покачал головой, отказываясь от услуг официантки. — Обращайтесь ко мне по имени. Чувствую себя неловко, когда ко мне так обращаются.

— Нет проблем. У нас на фирме не принято обращаться друг к другу официально, Игорь, — Джеймс сделал глоток воды и отставил бокал в сторону. Судя по всему, он тоже ничего не хотел, а напиток просто выполнял функции минимального заказа, чтобы им позволили находиться в кафе. — Я надеюсь, вы понимаете, что я пришёл поговорить о работе.

— Да, конечно.

Кажется, американца это порадовало.

— Меня очень раздражают люди, которые ходят вокруг да около, — поделился Джеймс. — Надеюсь, мы обойдёмся без этого. Нашей фирме нужен такой сотрудник, как вы. То, что вы придумали, не лежит за гранью возможного, но для такого короткого срока и уровня поставленной задачи выглядит почти гениально. У вас большой потенциал, а у нас много специфичных проектов. Уверен, вы будете быстро продвигаться у нас по карьерной лестнице. К тому же, нет особой проблемы владения языком.

— В последнем вы ошибаетесь.

— Это можно исправить, — Джеймс не смутился ни на миг. — Вы понимаете, что я говорю, и можете мне ответить. Всё остальное приходит с практикой. Надеюсь, так же вы поймёте, что просто так мы от вас не отстанем.

Игорь ничего не ответил, и над столом зависла напряжённая, мрачная тишина. Прерывать её было некому; даже официантка, услышав не в меру бойкую английскую речь, смутилась и больше к ним не подходила.

Ольшанский знал, что сказать, но надо было найти в себе силы отрезать все пути к отступлению. Больше никто ничего предлагать ему не будет.

— Я всё ещё вынужден вам отказать. У нас на фирме множество хороших сотрудников. Возможно, кто-нибудь из них тоже будет соответствовать вашим высоким требованиям.