― Я впечатлён. Правда. Это зрелище теперь никогда не сотрётся из моей памяти.

― Не льсти себе. С памятью как раз у тебя и проблемы, ― сумку тщательно изучили на содержимое. Вроде всё на месте и так же, как и лежало. ― Что, даже не рылся?

― Удивление в голосе меня обижает. Мне же не десять лет, чтобы хихикать от прокладок в секретном кармашке, ― оскорбились в ответ. ― Но ксерокопию паспорта я сделал на всякий случай, да.

― Даже не хочу знать, зачем.

― Чтоб ты от меня никуда не делалась.

― Прекрасно, ― длинная лямка была закинула на плечо, а на Кирилла испытывающее уставились, сложив губы трубочкой и выжидающе скрестив руки на груди.

― Что такое? ― не понял собеседник. ― Любуешься?

― Жду.

― Чего?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍― Когда ты свалишь.

― А надо?

Ульяна нетерпеливо тряхнула головой.

― Нахрена ты припёрся? Я же просила оставить всё на рецепшене.

― И пропустить такое? Может станцуешь ещё немного? Для меня.

― Обязательно станцую. Канкан, на твоих похоронах. Без нижнего белья.

― Какая жестокость! Я же даже этого не увижу. Женщина, где твоя человечность?

Быстрый взгляд на висящие под потолком часы.

― Ты уйдёшь или нет?

― Только с тобой. Я как раз хотел пригласить тебя пообедать. Тут вроде кафе в этом же здании есть.

Ясно. На сегодня тренировке конец. У неё, конечно, было ещё в запасе чуть больше часа, но этот клоун теперь не отстанет и не даст нормально дозаниматься.

― Решил меня отравить? Ничего умнее не придумал? Обойдусь, ― Матвеева, круто развернувшись на босых пятках, направилась к выходу, на ходу стягивая с волос резинку, от чего растрепавшиеся волосы упали на плечи лёгкими волнами.

― Эй, ― Кометов соскочил с подоконника, нагоняя её. — Слушай, я тут подумал: мы с тобой как-то неправильно начали. Давай попробуем заново? Посидим, пообщае… ― дверь женской раздевалки захлопнулась перед его носом, но это его нисколько не смутило. Кирилл прильнул к щели. ― Ну правда. Чего нам делить? Ну, подумаешь, когда-то там обидел я тебя. Мы же были детьми. Я сейчас-то не особо умней, а тогда гормоны играли. Хотелось выпендриться перед другими ребятами, для того и то представление. В подростковом зверинце ведь как: или ты, или тебя. Ну вот я и решил, что… ну… ― наступила заминка. Сложно было подобрать правильную формулировку, чтобы окончание предложения не прозвучало совсем уж обидно.

Дверь приоткрылась, едва не зарядил ему по лбу. Ульяна, успевшая сменить стрейчевые шортики на джинсы, без особого восторга воззрилась на него исподлобья, подперев рукой косяк.

― И ты решил самоутвердиться за счет доверчивой дурочки. Да, знаю. Всё это было очевидно и тогда, ― она была как никогда грустна. ― Ты всегда был зависим от окружения. И с годами ничего не изменилось. Зато я благодаря тебе прошла хорошую школу жизни и рано разбила розовые очки.

― Вот видишь, как хорошо. Можно сказать, я даже доброе дело сделал.

Натянутую недошутку не оценили.

― Не сделал. И очень печально, что ты этого не понимаешь.

― Сильно я тебя тогда, да? ― задумчиво почесал согнутым пальцем за ухом Кометов, облокотившись на холодную стену. Он едва ли не впервые в жизни задумался о том моменте не просто, как о ребяческой шалости, а как о проступке, последствия которого потянулись на годы вперёд.

― Сильно, ― дверь перед ним снова закрылась.

― Грустно. Ну ничего. Значит теперь придётся постараться, чтобы ты меня простила, ― бодрый голос не обманул бы тех, кто знал Кирилла. На самом деле он всё ещё плавал где-то на своей волне лёгких угрызений совести, но в силу характера и профессии не показывал этого. ― Но для этого и ты пойди мне навстречу. Хватит скалить зубки, давай проведём хотя бы пару часов, как взрослые люди. Выпьем, поговорим. А там, быть может, закончим начатое в отеле… ― Матвеева вышла из раздевалки, на этот раз полностью одетая. Кирилл с грустью посмотрел на свитер крупной вязки, заменивший чертовски сексуальный топик.

― Правда веришь, что у тебя ещё есть шанс затащить меня в койку? ― широким шагом пересекая коридор, недоумённо покачала головой Ульяна, поправляя сползающую с плеча сумку.

― Конечно. Ты тоже чувствовала искру. Я не слепой, так не целуются одной мести ради. Я до сих пор тебе нравлюсь.

― Господи, твоего самомнения хватит на маленькую деревню.

― Это не самомнение. Это наблюдение. И чтобы ты не говорила, я знаю, что прав.

Матвеева резко обернулась, заскрипев подошвой кроссовок.

― Кометов, хочешь, расскажу тайну? Ты удивишься, но всё же. Даже если бы ты мне заплатил, я бы с тобой не переспала. И никому бы не советовала, кто себя уважает. Ты мерзкий и аморальный. Был таким в школе, и остался таким сейчас. И ещё думаешь, что я соглашусь пачкаться об тебя? Глаза с хлоркой промой, ласточка, и прими суровую действительность ― ты не центр земли.

Никто ей и ответить ничего не успел. Хрупкая фигурка стремительно скрылась на лестнице.

― Кхм… ― Кометов, прицыкнув, остался стоять в гордом одиночестве. В гордом, да не совсем. У рецепшена помимо Катерины топталась какая-то фито-девочка с ногтями размером с зажигалку, записывающаяся на занятие по йоге. Обе девушки позабыли о своих делах и, не таясь, пялились на отшитую знаменитость. Кирилл наградил их искусственной недоулыбкой. ― Вы её не слушайте. Она от меня в восторге. Просто обиделась. Не купил ей колечко с брюликом, видите ли.

Глава 5. Четыре котика апокалипсиса


Кирилл: «Моя строптивая девочка уже спит?»

Ульяна: «Стараешься на случай, если я решу заскриншотить твои сообщения?»

Кирилл: «Конечно, нет. Просто не могу выкинуть тебя из головы. Вот почему ты такая принципиальная? Если бы не глупая вендетта, у нас был бы ахринительный секс»

Ульяна: «А ты не думал, что девушкам нужен не только секс?»

Кирилл: «Не знаю. Всех всегда всё устраивало»

Ульяна: «Значит шаболды это были, а не девушки. Не путай термины»

Кирилл: «Я запомню. Я скучаю по тебе. А ты?»

Ульяна: «Конечно, скучаю. Как раз лежу в ванной, пересматриваю твоё чудесное видео»

Кирилл: «Чёртово воображение. Всё. Я завёлся».

Ульяна: «Бесконечно за тебя рада. Включи порнушку, расслабься»

Кирилл: «Есть идея получше. Помоги подразнить воображение: во что ты сейчас одета?»

Ульяна: «В ванной-то? В чёрный латекс, разумеется. Во что ж ещё»

Кирилл: «Клааассс. Не хочешь приехать ко мне в этом прикиде?»

Ульяна: «А ты уже вылечил свой геморрой?»

Кирилл: «Приезжай ― узнаешь»

Ульяна: «Давай в другой раз. Сегодня у меня по плану самокопание и тоска по тебе»

Кирилл: «Это заводит даже сильнее, и всё же… ну хоть одно фото. Но позя-зя»

Ульяна: «Ну раз так настаиваешь»

Матвеева быстро щёлкнула большой палец правой ноги. В редакторе на ногтевую пластину была присобачена мордочка с гусарскими усами. Получилось очень даже мило.

Ульяна: «Знакомься, это дядя Федор. Чуток постаревший и запустивший себя. Ну и спившийся. Что ещё делать в деревне?»

Ответ не заставил себя ждать. Вместе с вложением. На большом мужском пальце ехидно подмигивал смайлик с собачьими ушками.

Кирилл: «Приятно познакомиться. А это Шарик. Старый, брехастый, блохастый и побитый жизнью пёс»

Ульяна с трудом подавила смешок.

Ульяна: «Какой очаровательный собакен. Матроскина, случаем, нигде не видел?»

Новое фото не заставило себя ждать. Теперь уже с двумя пальцами обеих ног. На втором красовалась кошачья маска.

Кирилл: «Как не видел. Очень даже видел. Они вместе тупят»

Ульяна: «А у тебя, оказывается, есть чувство юмора»

Кирилл: «У меня много чего есть, ты удивишься. Ладно, а теперь без шуток. У меня завтра тяжелый день, так что на боковую. Сладких снов… И это… Думай обо мне, когда танцуешь. А я теперь каждый раз закрывая глаза, буду представлять тебя на том шесте»

Матвеева, качая головой, отложила телефон. Ужас. Какой же он пошляк. А ведь на секунду вроде промелькнул нормальный человек.

― Ты чего лыбишься? ― навострила ушки на макушке Сан Саныч.

― Кто? ― Ульяна поспешно привела лицо в порядок, но было поздно.

― Ты, ты. И глазки хитро блестят. А ну-ка, кто тебе там написывает?

― Никто. Отдай, ― попытка спрятать смартфон не увенчалась успехом. Сашке он не достался, зато его перехватил сидящий рядом Миша, перекинув аппарат Кристине до которой хозяйке было уже не дотянуться.

Они впятером сидели на полу, образовав неровный круг и играли в алкогольную монополию под бухтящее фоновым шумом камеди-шоу. Алкогольная монополия ― это как обычная, но если фишка вставала на купленную кем-то недвижимость, игрок должен был пить. А если на пока никем не приобретённую, то пить должны были все. Рядом валялся «Джанго», «Уно» и почти пустая бутылка Джек Дениелса. Сидели они так давно.

― Хм… ― Селезнёва хмуро погрызла нижнюю губу, быстро пролистав переписку. ― Вы только на него посмотрите. Весь мёдом обливается… а эта клуша тоже хороша. Уши развесила, сюсюкает.

― Никто не сюсюкает, ― рассердилась подруга.

― Ага. Ну конечно… ― Кристина передала телефон мужу, чтоб он тоже заценил.

Такая она, женская дружба. В ней не остаётся места для личного. «А можно взять, а ты не будешь против и подобные утю-тю» ― это сюсюканья для якобы «друзей», которых боишься обидеть неверным словом. Настоящая подруга же вламывается в твою комнату без стука с криком: «мать, полцарства за тоналку!». И на это не обижаются, потому что так же без спросу врываются в совмещённый санузел, когда там моются, потому что «терпеть по-маленькому уже невмоготу». Хм, и да, иногда оказывается, что за шторкой притаилась вовсе не подружка, а её дражайший супруг, который тоже никак не научится закрываться на щеколду. А иногда и оба одновременно… Такие вот маленькие неловкости совместного проживания.