Ирина Муравская - 30 дней моей мести

― Увольняйся. Чтобы я тебя в этом притоне больше не видел.

― Ага. Слушаюсь и повинуюсь, ― вообще-то на самом деле Матвеева и так дорабатывала последние две недели. Несколько дней назад она приняла предложение Тамары. В конце концов, тренер по танцам на пилоне звучит гораздо лучше, чем официантка в ночном баре. Но Кириллу об этом знать было совсем не обязательно.

В коридоре показался охранник.

― У вас всё в порядке?

Печальный кивок на валяющееся на диване тело.

― Если так можно сказать. Стас, вызови, пожалуйста, такси. Эй, труп принца, ― Кометова легонько пихнули. ― Подъём. Выноси свою бренную тушку на свежий воздух. Ща за тобой карета приедет. Ключи от квартиры где?

― В машине.

― А машина где?

― За углом. Ключи от машины в кармане… Нет, это не ключи, это кое-что получше.

― Не льсти себе. Встать сможешь?

― Конечно.

― Да ты оптимист, ― Ульяна придержала его, хотя в целом Кирилл и правда держался неплохо. Если постарается вообще за трезвого сойдёт. Однако мутные глазки выдавали пьянчужку. ― Сам до квартиры доберёшься?

― Нет. Без твоей помощи никак.

― Это такая попытка затащить меня к себе домой?

― Вроде того. Хочу забрать тебя отсюда.

― У меня смена до четырёх.

― Значит, я тут посплю в уголке до четырёх.

― Чтобы завтра по интернету гуляли фотки с твоей бухой дрыхнущей моськой?

― На***ть. Без тебя я не уеду.

― О, господи. Горе ты моё луковое. Жди тут. Я переоденусь. И отпрошусь.

Отпроситься получилось с трудом, но об этом она уже не заморачивалась. Когда за работу больше не держишься, откуда-то появляется наглость и пофигизм. Так что через несколько минут они залезли в такси, а ещё через четверть уже въезжали на территорию частного комплекса.

Кирилл, закемаривший на женском плече, зевая и пытаясь включить мозг, неохотно поднялся на свой этаж и, в чём был, завалился на диван в гостиной, уткнувшись носом в мягкую обивку и подложив руки под голову.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍― Что, даже наверх уже не поднимешься? ― нечленораздельное рычание подтвердило, что нет.

Вздохнув, Матвеева сама поплелась на верхний этаж, выискивая его личную спальню среди пустых гостевых. Все смотрелись однотипными, но лишь в последней кровать была не застелена, а поверх простыней лежала гитара, пепельница с горой окурков и исписанная тетрадь на пружине. Любопытство взяло вверх. Среди перечерканных строк Ульяна с удивлением обнаружила знакомые стихи. Кирилл присылал ей некоторые четверостишья. Наброски будущей песни?

Прихватив подушку и плед, она спустилась обратно, недоуменно зависнув на ступенях. Ей почудилось мяуканье? Или это так сопел Кометов? Дрыхнет уже что ли? Кажется, да. Судя по тому, что он даже не поморщился, пока она подкладывала под его моську подушку, стягивала кроссовки, снимала джинсы (ну а что, чё она там не видела?) и укрывала его сверху пледом.

Снова мяуканье. Откуда-то со стороны ванной к ней выбежал на коротких лапках пушистый белый комочек. Матвеева изумлённо захлопала глазами. Она знала, что Кирилл забрал котят, он писал ей об этом, но этот тут что забыл? Он же вроде всех пристроил.

― Эй, ты что тут делаешь? ― пищащий котик без проблем умещался в ладонях. Такой весь шёлковый, видно, что помытый. Глазки чистые, гноя больше не было. Какие же они хорошенькие, когда маленькие. А потом вырастают в линяющих наглых котяр.

Тело зашевелилось. Не спит. Вот зараза. Даже не пикнул, пока она его раздевала.

― Живёт, ― мужская голова повернулась в её сторону.

― Где живёт? Здесь?

― Здесь. Тебе же этот понравился? Знаешь, как я его назвал? ― в ответ растерянно помотали головой. ― Кривозубик. Только не бей. Я сейчас не готов сопротивляться.

― Жаль, я бы тебя немного отлупила. Ладно, ― котёнка выпустили на свободу. ― Отсыпайся, ― Ульяна хотела подняться с колен, на которых сидела для удобства пока игралась, но Кометов перехватил её за запястье.

― Не уходи.

― Не думаю, что стоит.

― Пожалуйста.

От этого «пожалуйста» внутри всё перевернулось в двойном сальто.

― И что мне делать? Сидеть, любоваться тобой?

― Не надо. Просто иди сюда, ― перевернувшись на бок, Кирилл вжался спиной в диван, освобождая небольшой участок. Если тесно обняться, то они вполне умещались. «Плохая, плохая идея» стучало в мозгу, пока Матвеева позволяла уложить себя, но её так крепко прижали и так нежно обхватили, что сопротивление было бесполезно. Шею на спине приятно обожгло поцелуем. ― Я люблю тебя. Когда ты это поймёшь? ― раздался еле слышный шепот над её ухом. Ульяна крепко зажмурилась, задержав дыхание, но ничего не ответила.

Они лежали так не меньше получаса, пока не стало очевидно, что Кирилл уснул и на этот раз уже на самом деле. Тихий храп и расслабившиеся мышцы подтверждали это. А вот ей было не до сна. Она всё лежала, не шелохнувшись. Боялась, что если пошевелится, он уберёт обнимающую её под грудью руку. Однако Кривозубик настойчиво пищал внизу, привлекая внимание к своей персоне. Кто-то, судя по всему, голодный. Его же вряд ли кормили в отсутствие хозяина.

Неохотно пришлось выползать из тёплого плена и искать в полумраке пустую миску. С едой оказалось проще ― пакетиками с кошачьим кормом была до отказа завалена одна из полок холодильника. Тем смешнее, что всё остальное в нём начисто пустовало. Пустота. Даже майонеза нет. И чем он питается? Доставками?

Котик поел и довольный пошёл спать в шикарную лежанку, которая, судя по виду, продавалась в зоомагазине для домашних питомцев богачей. Кирилл продолжал сладко сопеть. Обратно нырнуть к нему под крылышко не получится, он уже распластался по всему дивану и даже свесил ногу. Тесно бедняге.

Ульяна постояла какое-то время, разглядывая его силуэт, достала из сложенных на кресле джинс сигареты с зажигалкой и вышла на открытую террасу. Плетёные кресла, лежанки и простор ― захочешь, можешь и бассейн установить, места хватит. А вид какой…

Ветер стремительно уносил клубящийся дым, приятно холодя руки и лицо. Она стояла, курила и думала: насколько серьёзно можно воспринимать слова, сказанные под градусом? И запомнит ли их сам Кометов. Вот будет неловкость, если нет. Она-то точно теперь не забудет. "Я тебя люблю", это даже не: "я в тебя влюбился". Это другое. Более значимое. Более важное.

Кирилл проснулся часов в одиннадцать, от того что в дверь настойчиво долбили ногой, попутно с помощью звонка создавая какую-то свою шаманскую мелодию. Он был один, это стало понятно почти сразу. Ульяна ушла.

― Эй, я думал ты сдох! ― в квартиру влетел Вадик. ― Всё утро названиваю, но телефон отключён.

Кометову пришлось сфокусираться на друге, чтобы понять, что он там лопочет. Башка пока ещё была ватная. И сонная. Нужен допинг, чтобы проснуться.

― Он в машине остался.

― Это что, завтрак? ― красноречиво уставились на бутылку шотландского скотча, которую достали из бара.

― Это похмелье, ― не заморачиваясь на стаканы, алкоголь отпили большими глотками прямо из горла. ― После палёного китайского виски.

― Что отмечал?

― Лучше не спрашивай. Чего хотел?

― Чего? Да ничего особенного. Тебя всего лишь потерял продюсер, который хотел сообщить, что твоя встреча с каким-то там хреном началась… ― Вадик взглянул на часы. ― Полтора часа назад.

― Да и пох*й, ― Кирилл рухнул обратно на диван, подзывая к себе Кривозубика.

― Да что с тобой? Это из-за неё? Конечно, да. Зачем я спрашиваю. Что, никак не помиритесь?

― Да я уже сам ничего не понимаю, ― неосознанно повторяя слова, сказанные самой Ульяной не так давно, устало потёр пятерней лицо, взглядом прося сменить тему. ― Слушай, будь другом. У Красноармейской припаркована тачка. Подвези её сюда. И телефон прихвати.

― Да не вопрос. Если на денёк дашь погонять.

― Да хоть на два, ― из бутылки отпили ещё несколько глотков. ― Я сегодня за руль всё равно не собираюсь.

― Слушай, ты бы не увлекался, ― заметил друг. ― Как тебя потом из запоя выводить?

― Какой запой? Не парься. У меня завтра съёмки и запись на студии. Просто хочу расслабиться.

― Ну… смотри сам…

― Слушай, ― нагнал друга голос Кометова уже у самого выхода. ― Если признаёшься девушке в любви пьяным, это считается?

С трудом подавив смешок, Вадим, подумав, отрицательно покачал головой.

― Нет. После такого они обычно ждут повторного признания, но уже в трезвом виде.

― Х**во. Я так не умею.

― Иди, поешь. Остынет и будет невкусно.

― Пять сек, ― круговое движение. Поворот. Переход с рук на согнутое колено. Перехват… Чёрт. Ульяна больно плюхнулась на жёсткий пол, до искорок в глазах ударившись локтём и плечом. Маты она давно уже себе не подстилала, потому что давно не падала. Но, видимо, опять стоит. ― Ау… ― хныкая, потёрла она ноющее бедро. Ну вот, новый синяк неизбежен. В компанию к другим.

― Больно, наверное, ― сочувствующе поморщился Миша, сидящий на подоконнике и с аппетитом уминающий бургеры, которые сам же и принес где-то полчаса назад.

― Жить можно, ― последние дни она совершенно не могла ни на чём концентрироваться. Заветные слова Кирилла не выходили из головы, мучая и днём, и ночью. И тем хуже, что за прошедшие два дня он больше не давал о себе знать. Струсил? Понял, что ляпнул лишнее? А ей теперь с ума сходить в непонятках? Бесит. Бесит, бесит, бесит.

― Подорожник поискать? Мозги не отбила? В глазах не двоится?

― Отвали. И харе язвить. Тоже мне, друг, ― Матвеева грустно обгрызла обломанный ноготь. И так маникюр ни к черту, а теперь вообще не бог весть что.