Юлия Кова - #20 восьмая

Имена, характеры, места действия, как и все аналогии с действительными событиями, вымышлены или творчески переработаны.

Все совпадения с именами людей, ныне здравствующих или покойных, случайны. Все ошибки в географических названиях и наименованиях компаний и организаций — случайные или преднамеренные — остаются на совести автора.

«Знаете, что является самым сложным при написании любовного романа? Это - рассказать о начале любви. Диалоги, эротика, характеры и сцены развиваются с опытом и фантазией самого автора. Роман же традиционно заканчивается либо смертью одного из героев, либо тем, что девушка остаётся с "проблемным" парнем... Смешно — истории, написанные под копирку. В жизни всё по-другому.

   Меня зовут Елена Ларионова. Мне двадцать шесть. Пять лет назад я встретила Макса. Я была счастлива с ним, почти. Оказалось, история моей любви ещё только начиналась...»

28.

«All the right friends in all the wrong places

So yeah, we're going down.

They've got all the right moves and all the right faces

So yeah, we're going down[1].

(«All The Right Moves», (c)«OneRepublic»)

Сентябрь. Московский вечер пятницы. Я сижу в представительстве датской компании «Systems One», рассматриваю странно-ломанный клип «OneRepublic» и жду, когда Таня Сиротина соберет мне папку. И думаю я о том, что уже в понедельник я отправлюсь на конференцию в Копенгаген. Отсижу две-три обязательных сессии, после чего с чистым сердцем растворюсь в пешеходных кварталах города, посмотрю на разноцветную набережную Нихавн, куплю билет в Амалиенборг, ну, и побываю на Строгет — самой длинной из всех пешеходных улиц Европы. А уж если мне совсем повезёт, то я смогу сбежать от Тани и в одиночестве отправиться в «Statens Museum for Kunst», где есть работы Кранаха и Липпо.

Тут надо сделать небольшое отступление и рассказать, кто такие мы с Таней. Начнём с того, что Татьяна Сиротина — директор по партнерам «Systems One», и выглядит она довольно затейливо (представьте себе располневшую Памелу Андерсен в костюме Хилари Клинтон). Я подвизаюсь у дистрибутора этой датской компании и в должности на порог ниже. Моя контора называется «Ирбис». Кроме «Ирбис», у датчан есть еще два аналогичных партнера — «Корса» и «OilИнформ». «OilИнформ» работает на нефтегазовом секторе, «Корса» ведёт всю «мелочёвку» на территории СНГ. «Ирбис» же охватывает необъятный корпоративный сегмент, редко, когда выполняет спускаемый ей датчанами план продаж, но при этом всегда — подчёркиваю, всегда! — получает больше денег на продвижение. В год примерно так на полмиллиона. Описав небольшой круг на счетах «Ирбис», эти деньги распиливаются. Часть идёт в карман моему генеральному, часть — в карман боссов Тани. Ну, а мы с Сиротиной прикрываем и тем, и другим задницы, вполне так профессионально стряпая фальшивую отчётность.

Здесь можно сделать изумлённое лицо и залить глаза праведным гневом: мол, и как вам не стыдно, девушка? Но давайте будем честны. Это — самое обычное дело для тех, кто давно и хорошо знает: прав не тот, кто работает, а тот, на кого ты работаешь. И если твоим боссам угодно, чтобы их бизнес развивался именно так, то ты либо будешь соответствовать, либо на твоё место возьмут кого-нибудь потише и поспокойнее.

— Тань, где тебя подхватить? В аэропорту? Или мне за тобой заехать? Меня всё равно Макс в «Шереметьево» подвезёт, — поинтересовалась я у Сиротиной.

Таня, которая ещё вчера прожужжала мне все уши про Autlet, Illum, Frederiksberg[2] и датский Музей эротики, повозилась за своим огромным, как площадка для минигольфа, столом, усыпанным канцелярскими скрепками. Положила ножку на ножку, и, сурово сдвинув брови, продолжила собирать мне папку.

— Тань, ау? — напомнила я о своём существовании.

— Ленок, я никуда не еду.

— В смысле? — не поняла я. — Но у тебя же виза, и вообще…

— Сыч меня не отпустит.

«Сычом» (кстати, с моей лёгкой руки) в «Systems One» называли текущего замглавы и, в перспективе, будущего главу представительства. В миру же «Сыч» был ВладимВадимычем Спицыным. Выше «Сыча» был только датчанин Кристоф Кристенссен. Кличку же свою «Сыч» заслужил у меня благодаря своему выдающемуся астигматизму, который заставлял его неприятно прищуриваться и при этом не мешал выдёргивать меня из любой толпы, чтобы пообжиматься.

— Тань, жалко, что тебя в Дании не будет, — искренне огорчилась я. — А Сыч почему не едет?

— А в этом году в Копенгаген у нас сам Кристоф собрался. — Таня оглянулась по сторонам, точно в углах её кабинета притаилась не вековая пыль, а враги. — Ленок, по секрету, — сделав «страшные» глаза, Сиротина поманила меня к себе пальцем. — Только смотри, никому. В общем, Кристоф собирается на этой партнерской тусовке показать всех вас своему наследнику.

— Какому ещё наследнику? — не поняла я.

— Да ну тебя, Лена! — рассердилась Таня. — Соображай быстрее: Кристоф. Собирается. Показать. Партнёров и дистрибуторов своему наследнику — то есть, будущему главе представительства, — четко и раздельно произнесла Таня. — Поняла? Сам-то Кристоф через полгода уходит на пенсию, ну, и должен нового нам назначить.

У меня брови поползли наверх:

— Тань, подожди. Ты что же, хочешь сказать, что новым главным будет не Сыч?

— Аллилуйя. Сообразила!

— Сообразила. Тань, а откуда известия?

Таня неопределённо пожала плечами и мрачно указала глазами в потолок: мол, даровано свыше.

— Тань, а он хорошенький? — решила «подколоть» Таню я.

— Кто, Кристоф? — Сиротина оторвалась от потолка и ошарашенно воззрилась на меня. — Да бог с тобой, Ленка. Ты же сто лет его знаешь.

— Тань, да я про новенького.

— А-а... Да пёс его знает… Кстати о новеньком... — Сиротина подняла на меня чистый, как у ребёнка, голубой взгляд. — Ты, дорогая, что-нибудь на коктейль-party возьми. Типа платье — и всё такое.

— Зачем это? Я же не планировала никуда ходить.

— А затем, что Кристоф обязательно устроит себе отвальную. Снимет какой-нибудь датский гадюшник и поведет вас туда. Будете вырабатывать командный спирит[3], который ты так ненавидишь.

Я промолчала: у меня были свои планы, как избежать этих пьяных танцев. Потому что всё это уже было. А в итоге — аборт, слёзы и невозможность забеременеть, как мы с Максом и не старались.

— Ленок, папка готова, — отвлекла меня Таня от моих мыслей. — На, держи, и не забудь ознакомиться. Там программа, список выступающих — и всё такое...

— И всё такое, — принимая папку, зачем-то повторила я.

Папка была красивая: блестящая, серебристая, с огромным логотипом «Systems One». Логотип походил на звезду, манящую обещанием, что всё-всё обязательно будет хорошо. Но в чудеса я не верила. Не ведая о том, что меня ждёт (гром не загремел — не засверкала и молния) я чмокнула воздух рядом с Таниной щекой. Вздохнув знакомый Танин парфюм (дорогой, но приторный), я отправилась к выходу. Дойдя до стеклянных дверей, где к «нагнетке» надо было приложить пропуск, я на минуту замешкалась, путаясь между карманами пиджака и лайкового жакета. Папка потёрлась о мой бок и, кувыркнувшись, бухнулась мне под ноги, разбросав вокруг себя лифлеты, рекламы, программу, мой авиабилет и подтверждение брони.

— Что б тебя! — от всей души пожелала я папке, поддёрнула юбку, присела на корточки.

— Что б меня? — раздалось сверху хрипловато-насмешливое.

Ахнув, я торопливо вернула подол на его законное место. В это время перед моим носом возник носок элегантного мужского ботинка из коричневой замши. Рядом, помедлив, пристроился и второй. Все ещё сидя на корточках, я ухитрилась закинуть вверх голову и уперлась взглядом в то хрестоматийное место, где в мужских брюках заканчивается молния в ширинке. В ответ ширинка подёргалась (её владелец сунул руки в карманы брюк, сообразила я), и ботинки чуть-чуть отступили. «Молодец. Но, между прочим, мог бы даме и помочь», — с досадой подумала я, возвращаясь к сбору бумажек, веером рассыпавшихся по полу.

— Вам помочь? — весело поинтересовались сверху.

— Нет, на меня посмотреть, — тихо огрызнулась я, отклеивая от пола свой билет в Данию.

— А-а… Ну, как скажете.

Я прямо чувствовала затылком этот игривый взгляд и насмешливый голос.

— Может быть, вы меня всё-таки обойдёте? — предложила я, ловя липнувший к ламинату лифлет с программой конференции.

— Не могу, — доложили сверху.

— Это почему?

— Да потому что вы присели прямо на дороге.

Мне сразу вспомнились и моё сочное детство, и подмосковный лесок, и пионерский лагерь под Клязьмой, и вся та ситуация, когда «мальчикам — налево, девочкам — направо». Невольно фыркнув, я всё-таки ускорилась. Собрав папку, начала подниматься. Я вставала, а перед моим взором проезжали серые брюки, пуговицы белой рубашки, отворот дорогого твидового пиджака, тугая линия шеи и чисто мужской подбородок. Наконец, я рассмотрела того, кто возвышался надо мной. Развёрнутые плечи. Высокий. Очень тёмные, почти чёрные волосы. Ухоженный, но не лощёный. А ещё от него исходил тот самый, потрясающий аромат, который я обожаю — «Fahrenheit», напоминающий запах осени на мужской коже. Незнакомец вообще относился к тому складу мужчин, о котором моя мама любила говорить: «Хочешь не хочешь, а хочешь». Но пуанту внешности моего незнакомца составляло даже не это, а самые странные глаза, какие я когда-либо видела. Очень светлые, прозрачные, текучие, как вода. Уверенные, острые. Мужчина вообще производил впечатление человека, привыкшего, чтоб все его развлекали.