Стелла Грей - 2+2

– Ты что, головой ударилась?

– Я решила взяться за нас.

Никита хмыкнул, откинул одеяло, демонстрируя, что спит без одежды, в одних трусах, и, кивнув, предложил:

– Берись, где хочешь. Я весь твой.

– Да пошел ты! – вылетев из комнаты, успела захлопнуть двери и прижала руки к горящим щекам. – Идиот! Чтоб я еще попыталась с ним по-человечески…

Вбежав в гостиную, перевела дух и, чуть прикрыв глаза, попыталась вернуть самообладание.

Но сегодня явно был не мой день. Вместо покоя пришел Данилов.

– Ладно, не обижайся, Громова, – просипел он все еще хрипловато после сна. – Что там у тебя за новое веяние в голове? Борешься с депрессией с помощью приседаний? Скажи любви “нет”, а отжиманиям “да”? Семь раз подпрыгни, шесть раз пошли Лариску к черту?

Ар-р-р. Я хмуро смотрела на соседушку и понимала всю суть высказывания “благими намерениями вымощена дорога в ад”.

– Не молчи, Никс, а то мне кажется, что у тебя шиза. То ударяешься в слезы, то в учебу, то грудь мне показываешь, потом и вовсе будешь просить, чтоб я на тебя в трико посмотрел. Хочешь секса? Так и скажи, я, как ты могла заметить, всегда не против и готов.

– Я. Не. Хочу. С тобой. Ни-че-го! – отчеканила, разворачиваясь на пятках. – Сейчас потренируюсь, а в восемь, после завтрака, займемся заданием.

– Мне приготовь оладьи, – бросил Данилов, покидая гостиную. – И не стучи больше, Никс, хочешь меня видеть – просто вламывайся и падай рядом.

Кулаки сжались сами по себе.

Вот же… наглец! Негодяй… Ради него палец о палец не ударю!

Вот только когда дело дошло до приготовления завтрака, руки сами достали муку, яйца, кефир и принялись месить тесто. Опомнилась я уже поджаривая пятую партию оладий.

– Боже! – проговорила вслух. – Он меня зомбировал!

Это же надо было так попасть. Я даже не задумывалась над тем, что делаю, но подсознание сыграло злую шутку. В глубине души мне все еще было жалко Никиту из-за подслушанного случайно разговора. А еще покоя не было от того, что вовремя не положила трубку. Словно украла что-то…

Данилов сам вышел на запах.

Пришел на кухню, посмотрел удивленно на тарелку и… ничего не сказал. Хотя я ждала сальных шуточек про очередное мое желание ему угодить, а значит, пасть в Даниловские объятия.

Мы даже поесть умудрились в более-менее дружеской атмосфере, а после сели за задание от мистера Адама Брауна. Выполняли его виртуозно, с энтузиазмом и желанием удивить друг друга. Под конец третьего часа работы я и правда искренне восхищалась тем, как Никите удавалось творчески подходить к решению логических задач. Он находил выход из ситуаций, которые я посчитала тупиковыми! Это было настолько круто, что до самого обеда я вообще не вспоминала про Вову. Пока Данилов сам не отпустил очередную шуточку:

– Отлично поработали, Громова! Я приятно удивлен. Хорошо, что Лорка забрала себе твоего ботаника. Может, они и не победят, зато она в силах ему помочь. Прыщи вылечит. Ты знаешь, от чего в его возрасте у парней прыщи, Никс?

Я разозлилась. Моментально и бесповоротно.

– Ты идиот, Данилов! Вова тебя не касается. И вообще, не пора ли тебе собираться на свидание с мамочкой и ее мужчиной?

Повисла тишина. Гнетущая, давящая.

И я прикусила язык, чувствуя себя последней дурой.

– Прости, – сказала тихо, глядя на абсолютно непроницаемое лицо Никиты. – Я вчера думала, что Вова звонит. Взяла трубку на миг раньше тебя, а потом все боялась повесить ее.

– Понравилось?

– Что?

– Греть уши.

– Нет… Я не хотела. Просто так получилось, и мне очень неловко.

– Знаешь что, Громова? – Он придвинулся близко, сверкнул глазами. – Пошла бы ты… к своему Вовику. Станете с Лорой и Селивановым безупречным трио. Я мешать не буду, только за. Могу и денег дать на такси.

Я промолчала.

Данилов встал и ушел к себе, громко хлопнув дверью и оставив меня наедине с нереальным чувством вины.

И только через минут двадцать, накрутив себя, я решила пойти и еще раз извиниться. Свою вину признавать я умела, потому спокойно двинулась к его комнате. Остановил меня лишь звонок в дверь.

Недоуменно вскинув бровь, сменила направление, тайно мечтая, чтобы это был Вова. Может же он хоть раз проявить себя романтиком? Показать Данилову, что у нас настоящие чувства, что он скучает по мне…

Только на пороге вместо любимого появилась… девушка неопределенного возраста. Высокая и красивая, с полными губами, выкрашенными в яркий красный цвет… Одетая в коротенькую мини-юбку на подтяжках, распахнутую шубу и оранжевую кофточку с огромным вырезом. Оттуда выглядывала внушительных размеров грудь.

– Вам кого? – слегка обалдело спросила я.

– Ника, – пожевывая жвачку, ответила девушка и шагнула через порог. Сапоги-чулки подчеркивали длину и стройность ее ног.

Я попятилась, разглядывая гостью. А потом рванула в комнату к Данилову и, вбежав без стука, заявила:

– Ты совсем охренел, Данилов?!! Я что, по-твоему, совсем пустое место? Или думаешь для меня привычно, что сосед по комнате вызывает на дом девочек легкого поведения?! Я такого не потерплю! Понял? Сама позвоню твоему отцу и…

– Остынь, Никс, ты чего орешь?

Он поднялся с кровати, бросив туда мобильник, и пошел ко мне.

– Что там у тебя снова такое?

– Вот! – я вышла в коридор и ткнула пальцем на девицу. – К тебе пришли, дружок!

Сложив руки на груди, я с победным ликом воззрилась на Никиту, ожидая как минимум извинений.

Тот посмотрел в указанном мной направлении и, вздохнув, сказал:

– Привет, мам.

/Никита Данилов/

Это эпично.

И, возможно, посчиталось бы забавным, если бы не было так грустно.

Ника стояла, залившись румянцем и очевидно не зная, куда себя деть, а мама с легким удивлением разглядывала свое отражение в большом зеркале. И, судя по выражению глаз, не понимала, что же в нем такого.

А после начался шторм! В девять баллов.

– Ты как меня назвала, малолетка? – прошипела мама, фурией надвигаясь на Нику. – Проституткой?!

– Я… перепутала. Простите, – еще больше покраснела Ника.

– Перепутала?! Да как вообще можно перепутать?! Деревня! Ни малейшего понятия о сти…

– Вот про стиль бы молчала! – не выдержал я и рявкнул: – Тихо! Сейчас соберусь и пойдем.

– Куда? – С новоприобретенной бесцеремонностью мама процокала каблуками своих ботфортов и сунула нос в мою комнату: – Миленько.

– Я вас оставлю, – пробормотала моя героическая соседка и мышью просочилась в свою комнату.

– Твой… отец, сказал, что ты живешь с каким-то Владимиром. А ты живешь вот с ней! – мрачно заметила маман. – Редкостная хамка.

– Это все потому, что у меня забрали мальчика, – мрачно пробормотал я, неприязненно глядя на родительницу.

Я быстро оказался в холле, сунул ноги в гриндерсы и, надев назло самую потасканную куртку из небольшого ассортимента, взял маму под руку, а после вытащил из квартиры.

Она молчала весь путь вниз. Особенно тягостно, почти физически ощутимо это было в лифте.

Я просто всей кожей ощущал, как меня осуждают. Нет, не так. ОСУЖДАЮТ.

Но стоило лифту выпустить нас, родительница подхватила меня под руку и грациозно пошла рядом.

– Что ты тут делаешь? – отрывисто спросил я, придерживая входную дверь и машинально подавая руку.

– Встречаюсь с сыном, – ее вытатуированные, идеальной формы брови поползли вверх, и я вновь ощутил всплеск глухого раздражения.

У мамы раньше были черные, густые, красивые брови. Соболиные.

Сначала она выщипывала их едва ли не до ниточек, а после вообще… в каком-то салоне сбрила и нарисовала заново. Или как там делается эта штука?

Ненавижу. Ненавижу все эти примочки и ухищрения.

У меня из-за них, можно сказать, юношеская травма – мне категорически не нравятся накрашенные и чересчур ухоженные девушки. Мое бурное воображение мигом представляет, как эта красотка будет выглядеть через несколько десятков лет… и все это под развеселый саундтрек Слепакова “Бабушка-трансформер”.

– Если я не ошибаюсь, ты хотела увидеться где-то на нейтральной территории и планировала притащить на наше трепетное “объединение семьи” Герберта.

– Гельмута, – в ясных глазах мамы появилась обида.

– Они меняются с такой скоростью, что можно не запоминать, – отмахнулся я.

– На этот раз все не так.

– Ну-ну.

Мы неторопливо двигались по оживленной улице, к небольшому скверу, который я недавно высмотрел на карте и планировал прогуляться туда вместе с Никс.

Следующие почти десять минут прошли в молчании. Сначала я независимо пер вперед, полный осознания собственной правоты и болезненного наслаждения этим, а после начал коситься на мать. Она нервно стискивала тонкие пальцы на моем локте и временами горестно кривила губы.

Мне дико, просто безумно захотелось остановиться и обнять ее, сказать, что все хорошо, что никакие мужики мира не стоят ее, но в этот момент я поймал взгляд какого-то негра, который подмигнул мне, а после, обшарив маму похотливым взглядом, сделал недвусмысленный жест двумя пальцами,и показал одобрительный с отставленным большим.

Меня затошнило от осознания, за кого нас приняли. Мать – за молодящуюся проститутку, а меня – за клиента.

Ну, охрененно! Еще один!

Мы дошли до сквера, сели на лавочку, и мама почти сразу заговорила:

– Прости, пожалуйста, что я без приглашения. Но я действительно очень соскучилась и очень хочу тебя увидеть, а было некоторое опасение, что на встречу ты не придешь… как обычно.

Умоляющий взгляд несколько растопил ледок в груди, но не до конца.

– Я тоже соскучился.

Возражать против второй части фразы я не стал. Зачем переть против очевидного?

– Ну вот, значит, хорошо, что я пришла.

– Я учусь, и это раз. И ты опять вырядилась, как черт-те кто – и это два!