– Нам придется кого-то поставить на самой дороге, – сказал пастор. – У нас есть несколько оранжевых конусов… и можно обозначить ими вход и выход…

Он замолчал, оглядывая мусор за кулисами в поисках решения.

– Вы ведь всегда работаете, да, пастор Робинсон? – спросил я.

– Дэн. Ты можешь звать меня Дэн, – проговорил он.

Нет, не могу.

Потом он нахмурился.

– Нет, я не работаю по пятницам и субботам.

– Я имею в виду… вы всегда включены. Ваш мозг не пропускает информацию без обработки: влетев в одно ухо, она не вылетает через другое. Внутри всегда что-то варится.

Я видел, как что-то варится прямо сейчас. Мгновение спустя пастор задумчиво кивнул. А потом ответил так, как взрослые обычно не отвечают: честно.

– Я довольно много читаю, учусь, консультирую. Много говорю. Конечно, я могу на время выкинуть все это из головы, особенно, когда дело касается Грэйси. Но ты прав. Всегда есть люди, о которых нужно заботиться, и я никогда не смогу это просто взять и выключить.

Я хотел поблагодарить его за доверие, но не знал, как.

– Грэйси сказала, что вы верите в то, что делаете.

– Да, это правда.

– М-м… круто.

Мы смотрели друг на друга, не зная куда дальше повернет разговор. У меня были вопросы, но я не мог найти в себе силы задать их. Почему он так добр ко мне, после того как я испоганил ему весь декабрь? Почему он дал мне второй шанс? Почему у него такая прекрасная дочь?

– Пастор Робинсон!

Голос пронесся над снующей толпой. «Ребел Йилл» против церкви Мейн-стрит. Каковы шансы? Женщина, которая держала три комплекта ангельских крыльев и поддельный золотой слиток, помахала рукой перед лицом пастора, чтобы привлечь его внимание.

– У нас проблемы. Плохие, плохие новости!

– Давайте просто притворимся, что я уже в курсе? – Он потер виски и закрыл глаза. – Вам обязательно мне это говорить?

– Ага. Несмотря на то что вы с этим ничего не сможете поделать. Спасти нас может только чудо.

Пастор открыл глаза.

– Давайте.

– Снег пошел.

Из-за суеты дверь на сцену распахнулась. Наш городок выглядел, как снежный стеклянный шар, который встряхнули. Снежинки кружились хороводами и спиралями и, упав на землю, превращались в лед. Блестящий белый слой покрыл все, включая дорогу. С каждой секундой он становился все толще.

Зима в этом году пришла рано и была не по сезону холодной, но никто в нашем городке не ожидал снега. Насчет снега тут волновались, только если собирались в путешествие. Если так и дальше пойдет, то никто несколько дней никуда не сможет проехать. Люди даже не успели запастись хлебом и молоком. Или туалетной бумагой.

– Будем надеяться… что это скоро прекратится… – сказал пастор Робинсон. Он выглядел так, будто вот-вот упадет лицом вниз.

– Я так не думаю. – Вошла Грэйси, без живота, в распахнутом халате поверх обычной одежды.

– Сто процентов, что он не остановится. Это что-то вроде урагана. Метеорологи на седьмом небе. Вы же знаете, как они обожают погодные катаклизмы. А дети просто с ума посходили, ведь занятия в школе уже закончились.

Дети в нашем городке проводили свое детство в постоянном разочаровании – и все из-за розовой линии в прогнозах погоды, которая никогда не опускалась достаточно низко к югу, чтобы пошел снег, зато всегда включала нас в предупреждения о торнадо. Я не так далеко ушел от «детства», чтобы победить свое волнение, но я хотя бы пытался.

И чувствовал, что у меня голова идет кругом. Как бы редко ни шел у нас снег, сегодня он определенно создавал проблему.

– Это еще не все. – Грэйси подошла к отцу и нежно положила ладонь ему на руку. – Федеральная автострада на севере от нас уже закрыта. Верблюды застряли.

– Верблюды, – сказал он глухим голосом, как будто только что проснулся. – Застряли?

– Да, верблюды. И овцы.

– Овцы?

Грэйси быстро сообщила остальные новости.

– Осел и бык тоже. Транспорт не движется, и они вместе с ним. Гринпис схватит нас за задницу (в прямом смысле), если мы станем подгонять транспорт в такую погоду.

Все, кто слышал Грэйси, поникли головой. Я не знал, как церковь относится к алкоголю, но пастор Робинсон выглядел так, будто ему не помешала бы «маргарита». Он глубоко вздохнул. Этот вздох знает любой подросток. И любой подросток его боится.

– Грэйс Элизабет Робинсон. Я знаю, что это было сказано для красного словца, и твоя попытка разрядить ситуацию не осталась незамеченной, так же как время и место, когда ты решила это сделать. Положи доллар в банку ругательств.

Прежде чем Грэйси успела ответить, телефон пастора зазвонил. Он взял трубку.

Я вытаращился на Грэйси.

– Ты же просто сказала «задница».

Она пожала плечами и улыбнулась.

– Обычно я выхожу сухой из воды, поскольку это слово есть в Библии.

– Ты сказала «задница».

– Я знаю.

– У вас есть банка ругательств.

Она выскользнула из халата, явившись нашим взорам в голубом свитере, который так ей шел, что это стоило отдыха на Багамах.

– Это старая банка из-под солений, которая стоит у нас на кухне. Мама ввела это правило для отца, когда он был в семинарии, а он ввел это правило для меня.

– Твой отец тоже ругается?

– Уже нет. В прошлом году он опустошил ее, чтобы оплатить поездку в тематический парк Гарри Поттера во Флориде.

Ее улыбка засияла на полную мощность. И я ужасно захотел ее поцеловать.

– Ты хулиганка. Совсем не такая, какой я тебя представлял.

– Ты тоже, – сказала она. – Сколько дней прошло с тех пор, как ты что-то выкинул? Я и подумать не могла, что ты столько продержишься.

– Может, я пытаюсь измениться. Раньше я уже так делал.

Я сел на деревянный ящик и похлопал рукой по свободному месту рядом.

– Помнишь Награду Хорошего Гражданина в четвертом классе? И что нужно было сделать, чтобы ее получить?

Она кивнула и села на ящик.

– Я очень старался. Все кидались в меня дерьмом, говорили, что я никогда не смогу быть хорошим достаточно долго, чтобы ее получить, но в последний месяц учебного года я ее заработал. Я доказал, что могу себя контролировать. А мистер Викли пропустил мое имя на собрании. Я знаю, что мое имя было в списке, но он назвал всех, кроме меня. Никто мне не верил. Именно тогда я понял, что у всех уже сложилось мнение обо мне. Так чего же их разочаровывать?

– Почему же не стараться еще больше?

– Мне было девять, – сухо проговорил я. – «Старайся еще больше» звучит как родительский совет, а у меня таких советчиков не было.

– Я считаю, – сказала Грэйси, беря меня под руку, – что если одно событие может повлиять на всю твою жизнь, то все, что тебе нужно, чтобы измениться, если ты, конечно, хочешь, – это другое событие.

Я смотрел на ее руку поверх моей. И когда поднял глаза, увидел, что она пристально смотрит на меня.

Вдруг все зашумели.

Грэйси перевела взгляд на отца.

– Что на этот раз?

– Миссис Армстронг поскользнулась на обледеневших ступеньках, и ее отвезли в больницу с переломом ноги. Мы потеряли режиссера.

– Вот это да, – пробормотала Грэйси. – Двойные билеты на все мероприятие, снежная буря, застрявшие животные. А теперь у нас нет режиссера. Ситуация с каждой секундой становится все хуже. – Она цокнула языком. – Легче сдаться. Никто не будет нас винить. Или…

– Или?

Она отпустила мою руку и начала раскачиваться из стороны в сторону на ящике, чуть ли не подпрыгивая.

– Ты знаешь, как сделать так, чтобы все пошло плохо. В этом ты лучший. – Если бы это сказал кто-нибудь другой, я бы обиделся. – И только попробуй сказать, что ты не знаешь, как сделать, чтобы вечер удался!

– Ты пытаешься сделать так, чтобы твой отец меня принял?

Я так не думал, но я должен был спросить.

– Мы уже говорили об этом. Он и так примет.

– Ты пытаешься меня исправить?

– Зачем? Разве ты сломан?

Что-то во мне все-таки было сломано. И я чувствовал, что Грэйси видит каждый надлом. Я пожал плечами.

– Ты сказал, что хочешь измениться, – напомнила она.

– Я сказал: может быть.

– Ты сам сделал первый шаг, когда предложил отцу помощь. Я вижу следующую возможность и просто указываю на нее. Это твой выбор.

Я был рад, что она больше не держит меня за руку. Мои ладони были влажными, как тропический лес.

– Ты так ослеплен своим мнением обо всем, что не видишь правды. Приколы, шутки – они не делают тебя плохим. – Она наклонилась ко мне. – Они делают тебя тобой. Ты многое можешь предложить, Воун. А начать сначала – это и есть суть Рождества.

– Что насчет тебя, Грэйси? Ты бы хотела начать что-то со мной? Или боишься уничтожить свою репутацию?

– А почему ты думаешь, что я не уничтожу твою?

Я чуть не подавился. Грэйси кивнула в сторону сцены, где царил невообразимый хаос.

– Ну?

Долю секунды я пристально смотрел на нее.

– Хорошо. – Можно подумать, что я мог ей сопротивляться. – Я сделаю это.

– Черт побери!

– Еще один доллар, – прокричал пастор Робинсон, на секунду оторвавшись от телефона.

Я рассмеялся.

– Это ведь тоже есть в Библии, разве нет?

– В последнее время он не так снисходителен, – сказала она, улыбаясь и показывая отцу большой палец в знак одобрения. – Думаю, следующим летом он собирается на Гавайи.

Перед глазами у меня встала картина: Грэйси в бикини, а рядом пастор Робинсон в плавках. Я затряс головой, чтобы отогнать видение.

– Ты должна надеть костюм. Где твой пенопластовый ребенок?

– Кто-то из ангелочков спит на нем вместо подушки.

Она встала и потянула меня за собой.

– Эй, пап! У Воуна есть идея.

* * *

Пастор Робинсон согласился продолжить подготовку к спектаклю.

Сообщения о ситуации на дорогах в северной части городка становились все хуже и хуже. На юге дела были немногим лучше, но там транспорт хотя бы двигался. Телефон пастора Робинсона разрывался от звонков и сообщений от тех, кто опоздает или вообще не сможет прибыть. Генерал Грант и генерал Ли, сбившись в кучу с солдатами, отвечали на звонки от своих застрявших в дороге актеров.