– Ну, значит, налопаемся, – заключила Врен. – Просто до отвала.

Я со вздохом рухнула на садовый стул.

– Будем есть все эти пирожки сами. И плакать.

Мы с Врен дружим уже много лет, с тех пор как встретились в грязном пруду, который у нас в городе почему-то называют купальней. Она пыталась утопить нравившегося ей мальчика и получила трепку от его матери. А мы с Пенни соврали, что мальчик начал первым. Тогда-то и возникла эта схема: если одна из нас попадала в неприятности, две другие вытаскивали ее из них.

Несмотря на то что с Пенни мы знакомы дольше, именно Врен знала мой самый глупый секрет. Когда Врен выяснила правду о вымышленном парне, мне пришлось разыграть для Пенни поддельный разрыв отношений с поддельными смсками и всем прочим, чтобы Пенни не догадалась. Ведь если бы они обе узнали, то нам пришлось бы обсудить это втроем.

Очень жаль. Вымышленный парень оказался лучше всех моих настоящих.

* * *

Имя Иоаким я увидела на сайте, куда случайно забрела, когда искала значение собственного имени. Оно все крутилось и крутилось у меня в голове, пока я не начала произносить его вслух, утверждая, что так зовут парня, который мне нравился и которого никогда не существовало. А потом просто приукрасила эту ложь. Я выдумала подробности из жизни Иоакима, сочинила историю о том, как мы познакомились в интернете и теперь он собирается приехать ко мне летом. Я посылала сама себе длинные электронные письма, полные планов на будущее, нежных прозвищ для нас обоих и цитат из любимых фильмов и книг. А потом показывала эти сообщения знакомым, выдавая за настоящие. Словом, я создала Иоакима – человека, который меня действительно понимал. И – странное дело – порой казалось, что он знает меня лучше, чем я сама.

Моими руками он писал: нужно только верить, что мир неоднозначен. В нем достаточно места для множества разных историй и неожиданностей. Но я не знала, стоит ли верить. Ведь я понимала, что говорю сама с собой.

После разоблачения и «расставания» с Иоакимом я так долго ревела в подушку, что на следующий день пришла в школу с опухшим лицом. Пенни выскочила во время обеда и вернулась, принеся соболезнования в виде мокка фрапучино. А Врен, зная, что и разрыв, и парень были ненастоящими, весь день поражалась моим актерским способностям.

Несколько дней спустя я никак не могла уснуть вечером. Выйдя на крыльцо, я уселась на ступеньки. Глядя вверх на огни уличных фонарей, вокруг которых вились мотыльки, и, дрожа от ветра, я пожелала, чтобы звезды, или эльфы Санта-Клауса, или сам Сатана принесли мне кого-нибудь такого, как Иоаким. Или хотя бы дали мне знак, что мир достаточно велик и полон неожиданностей, чтобы в нем был кто-то вроде него. Тогда я буду вести себя так хорошо или так плохо, как только нужно, чтобы заслужить это.

* * *

– Давай напишем Силке, – предложила Врен, вытаскивая телефон. Через несколько минут она ухмыльнулась.

– Что?

– Ты была совершенно права. Он сказал своим друзьям, что вечеринку отменили. А я ей написала, что Рот – кусок дерьма, что он ей изменяет и что она все равно должна прийти. Потому что мы можем это доказать.

– Неужели? – спросила я.

– Силке ответила, – вскинула брови Врен. – Она в бешенстве. Но если она придет, мы выложим ей все в красках.

Я застонала:

– Пенни нас не простит…

Врен перебила меня:

– Если мы хотим, чтобы Пен бросила Рота, нам придется ей доказать, что он – крыса. А теперь нужно доказать это еще и Силке.

– Мы ничего не сможем поделать с чувствами Пен. Мы же ее друзья. Мы должны просто закатывать глаза и поддерживать ее, верно?

– Ну, у меня есть план, – произнесла Врен, посмотрев на меня так, будто я немного тормозила. – Думаю, можно хорошенько напоить Рота и заставить его признаться, какой он ублюдок. А если это не сработает – устроим ему темную в туалете, будем бить, пока не скажет правду.

Мне захотелось отобрать у нее телефон и заглянуть в их переписку с Силке.

– Это ужасный план. Пожалуй, худший из всех, какие у тебя были.

Врен пожала плечами.

– Я просто думаю, что он в конце концов сознается. Хотя, возможно, кому-нибудь приспичит в туалет раньше, чем он это сделает.

Вообще-то, Врен неплохо разбиралась в людях. Ее предположения частенько подтверждались. Но на этот раз я не была так уж уверена.

– Ладно, не важно, – сказала она, вставая и пошатываясь в чужих туфлях. – Придет он или нет, нам нужен новый план. Причем такой, чтобы в итоге Силке и Пен сравнили свои заметки и увидели, что он водит их за нос.

Вот тогда я пожалела, что нельзя все отменить. Я пахала как проклятая, потратила кучу денег – и вдруг поняла, что это кончится катастрофой. Но теперь оставалось только идти домой, распластаться на кровати и пообещать себе больше никогда-никогда не устраивать вечеринки. Как бы мне ни захотелось поесть канапе и закуски из свежих овощей.

Отец был прав. Пора обуздать свое воображение.

* * *

На следующий день я выползла из кровати, приняла очень горячий душ и стала готовиться к вечеринке. Надела один из бабушкиных нарядов – коктейльное платье в пол из блестящей серебристо-черной полупрозрачной ткани с широкими длинными рукавами, тяжелыми манжетами и вырезом на груди. И кеды: сделать предстояло еще немало. Потом, не без помощи видеоурока на YouTube, я попыталась заколоть волосы, но поторопилась, и прическа вышла не такой, как я хотела. Зато макияж «смоуки айз» получился отлично, а с губами я провернула ту штуку, когда сначала наносишь пудру – и помада якобы держится вечно.

Потом я сказала отцу, что останусь ночевать у Пенелопы, и отправилась сначала за льдом, чтобы насыпать в ванну, где будут охлаждаться кола, пиво и шампанское, а затем – готовить алкогольный пунш.

– Если нужно будет куда-нибудь подвезти – дай нам знать. Мы с Анни не ляжем спать, пока новогодний шар не опустится на Таймс-сквер, – крикнул отец мне вслед, ставя на пол миску с едой для Леди, в нетерпении вертевшейся под ногами на кухне.

Мы ничего не успевали. В прошлый раз Ахмет быстро подключил свой телефон к стерео, а вот именно перед Новым годом провозился целый час – и это при том, что он и так опоздал на три часа. Кузен Пенелопы явился без выпивки и потребовал заново выдать список и еще двадцать баксов в придачу. Врен пришла в спортивных штанах, чтобы сразу приступить к работе. Зато потом она взяла длиннющий перерыв, включавший в себя укладку «от Пенни» в бабушкиной ванной. Так что часа два подруги мне толком не помогали. Закончив возиться с электроникой, Ахмет уселся на диване и с таким энтузиазмом принялся лопать крекеры и сыр, что я забеспокоилась, останется ли что-нибудь к началу вечеринки (сыр точно бы не закончился, а вот насчет крекеров я была не уверена). Когда появились первые гости, у меня уже слезы наворачивались на глаза. Поприветствовав Сэнди, Джен и Ксавьера, я предложила им еду, а потом пошла в спальню в задней части трейлера, захлопнула ногой дверь и рухнула на кровать.

Простыни пахли так же, как бабушка: выветрившимися розовыми духами, лекарством и пылью. Словно она высохла и осыпалась, а не умерла от рака. Музыка Ахмета доносилась сквозь стену, призывая вернуться к гостям.

Но я никуда не пошла.

Послышался стук в дверь. Не дождавшись ответа, в комнату зашла Пенни с двумя бокалами шампанского. На ней было золотистое платье-футляр, расшитое пайетками. Ее глаза выглядели потрясающе: золотые ресницы, золотая пудра и жидкие золотистые тени.

– Я тут, – сказала я и повернулась к ней. – Просто отдыхаю.

Пенни присела на краешек и протянула мне бокал.

– Я добавила сюда водки. Она пробуждает шампанское.

Я сделала большой глоток, и пузырьки тут же начали щипать язык. Водка прорезалась сквозь дешевую сладость «André». Не знаю, проснулось ли шампанское, но меня оно точно разбудило. Впервые за весь день во мне родилось мечтательное чувство ожидания. Предчувствие, которое охватывает тебя, когда приходишь на вечеринку. Предчувствие, что реальность вот-вот растает, словно помадка, и все вдруг изменится, и что угодно станет возможным.

– Спасибо, – сказала я.

– Думаю, нам надо поставить перед собой задачу: сделать так, чтобы сегодня ты влюбилась, – сказала Пенни, изящно отпив из своего бокала. – Я собираюсь найти кого-нибудь, в кого ты влюбишься.

– А мне нельзя самой выбрать? – спросила я.

– Выбирает судьба, – отрезала Пенни. – Жестокая судьба. Но не повторяй моих ошибок. Не довольствуйся малым. Не понижай планку.

– Что ты имеешь в виду? – я залпом допила шампанское и встала.

– Ничего, – ответила Пенни. – Новый год, новая я. Все кончено. Я уже забыла его.

– Ну да, – я улыбнулась, потому что мы уже слышали это раньше. И не раз.

– Новый год, новая я. – Она тоже осушила бокал. – Знаешь, ты ведь отлично тут все устроила. Это первая шикарная новогодняя вечеринка в моей жизни. И сделала это ты. Ура! Так что давай вставай и наслаждайся.

Я встала. Гостей уже прибавилось. Все были одеты по высшему разряду и пришли не с пустыми руками. Они принесли яркую и разноцветную домашнюю водку Skittles, загадочный шоколадный пирог, шампанское – персиковое и розовое, и полбутылки бурбона. Девушки были в шикарных платьях, а парни – в рубашках, застегнутых на все пуговицы. Некоторые даже при галстуках-бабочках. Оскар сделал себе розовый ирокез и надел розовые ботинки. Марк пришел в кожаном жилете поверх белоснежной рубашки, которая выглядела так, будто ее даже погладили. Все сияло в отблесках свечей.

Врен и парень из кофейни присосались друг другу на кухне. Видимо, он все-таки решил пожертвовать своими планами.