Кирилл Борджиа - 11 дней и ночей

Берни посмотрел на побледневшее от внезапного желания лицо девушки и огляделся по сторонам, словно ища помощи извне.

– Хорошо, ночью.

– Нет. – Она остановилась и удержала его за руку, призывая отнестись к сказанному с большей серьезностью. – В постели не интересно, тебе не кажется? Изнасилуй меня на улице. Прямо здесь. Сейчас.

Некоторое время они смотрели друг другу в глаза.

Внезапно Стефания бросилась прочь, словно он и в самом деле ударил ее, и с криками «помогите!» свернула за угол.

Понимая, что делает глупость, Берни побежал следом.

За углом, метрах в двадцати от себя, он увидел, что Стефания стоит и оживленно объясняет что-то дежурному полицейскому. При этом она оглядывалась и указывала рукой в его сторону.

Берни ждал.

Он знал, что ничего серьезного из этой затеи получиться не может, что девушка просто разыгрывает его, неизвестно зачем, но разыгрывает.

И только когда полицейский медленно пошел ему навстречу, сопровождаемый Стефанией, продолжавшей возбужденно размахивать руками, Берни сделалось как-то не по себе.

Они уже поравнялись, полицейский пристально смотрел на Берни, намереваясь призвать его к ответу, когда девушка, словно спохватившись, обрадованно вскрикнула:

– А вот и мой муж! Все в порядке, господин полицейский. Извините за беспокойство.

Она взяла Берни под руку.

– К вашим услугам, – отрапортовал страж порядка, ничуть не сожалея о том, что пришлось обознаться. Незнакомка стоила того.

Стефания уже тянула «мужа» дальше.

Берни не дал ей времени на то, чтобы придумать новую шалость, и заговорил первым. До станции метро оставалось пройти один перекресток.

– Ты замечательная девушка, Стефания. И ты сама прекрасно это знаешь.

Уловив в его словах серьезные нотки, она остановилась. Он тоже.

– Вот я и думаю, почему бы тебе не позвонить мне, скажем, через годик. Вспомнили бы старые добрые времена…

Сейчас в нем говорила его усталость после двух бессонных ночей, это негодование по поводу постоянных бессмысленных розыгрышей, полное отсутствие желания быть взрослой, а не взбалмошной куклой.

Берни поцеловал Стефанию в щеку и пошел дальше, оставив ее стоять на месте.

Вот так все и кончилось. И никаких сцен.

Он оглянулся.

Тротуар был пуст.

Мгновение назад она стояла там. Всего мгновение он ликовал, гордясь своей твердостью.

Неужели она и в самом деле ушла? Разве его тон прозвучал настолько категорично? Хорошо, что он не сказал это в шутку. Зато теперь незачем огорчаться. Ее больше нет. Как и не было до той злосчастной встречи на пароме. Все возвращается на круги своя. Куда же он собирался ехать? Ах, да…

Он почти уже подошел к лесенке, уводившей под землю, в металлический лязг метро, когда кто-то окликнул его сзади.

Стефания стояла у стены дома, мимо угла которого он только что задумчиво прошел. Она улыбалась ему. Он приблизился.

Вокруг не было ни единой живой души. Глаза Стефании радостно сверкали. Он усмехнулся – своим надеждам, своим страхам? – и запустил правую руку ей под юбку.

Теплая кожа, уютный волосатый бугорок.

– Ты не надела трусики?

Она торжествующе обняла его за шею.

– Терпеть не могу трусики!

– Мистер Росс, тут для господина Стауэра пакет. Вы не могли бы передать?

Николас взял пакет и взглянул на почерк, которым был написан адрес.

Никакого адреса не было.

Рабочий, послуживший почтальоном, уже катил дальше на своем быстроходном тракторе. Окликать его не имело смысла.

Николас осторожно вскрыл пакет.

Проделал он это без какого-либо злого умысла, а просто не придав значения словам, что это «для господина Стауэра». На работе у них не могло быть никаких секретов друг от друга.

Но то на работе.

Содержимое пакета моментально убедило Николаса в том, что к стройке это не имеет ни малейшего отношения…

Они встретились все в том же баре, где уже привыкли проводить обеденные перерывы. Берни был озабочен.

Он только что вернулся из города с очередных переговоров и видел мир вокруг себя в черном цвете, потому что переговоры прошли совсем не так, как предполагалось.

Зато начальника это известие, казалось, нисколько не тронуло.

Наблюдая за Берни, Николас запустил руку в карман брюк.

Он заметил, что помощник последние два дня все больше пьет кофе и вообще выглядит так, как будто только что проснулся.

Ну ничего, сейчас я тебя разбужу, как следует!

– Тут меня попросили кое-что тебе передать, Берни, – буднично начал он и наконец извлек из кармана то, что жгло ему ногу всю дорогу сюда.

Это были кружевные женские трусики черного цвета с красной каемкой.

Берни удивленно посмотрел на шефа.

– К этому хозяйству прилагалась еще вот эта записка. Он вынул из нагрудного кармана пиджака сложенный вчетверо листок бумаги, развернул и прочел вслух.

– В десять тридцать вечера, кафе «Зеленое яблоко». Ты хоть знаешь, где это?

– Знаю, – устало поник головой Берни.

– Вот уж до чего педики дошли, никого не стесняются, – услышали они чей-то голос от стойки.

Фраза была встречена смехом.

Николас метнул по сторонам свирепый взгляд, но посетители уже нарочито не смотрели в их сторону.

– Спрячь и не позорься, – бросил он через стол Берни и протянул комок материи. – А лучше выброси. Представь, что бы было, если бы эта твоя бабенка прислала такую игрушку тебе домой. Конечно, можно сделать вид, будто это подарок для малышки Эстер, но едва ли в магазинах продается белье с таким дурманящим ароматом.

Берни недоверчиво посмотрел на шефа, поднес трусики к носу и понюхал.

Это был ее новый запах, который она продемонстрировала ему накануне. Запах ландышей и меда.

– Она хоть стоит того? – поинтересовался Николас уже другим тоном, виной чему могла послужить сочная сосиска с горчицей, которую он только что аккуратно отправил в рот.

– Я, честное слово, сам не знаю, Ник…

– Охотно верю. Бьюсь об заклад, ты даже не помнишь, сколько часов спал сегодня. Если вообще спал.

Берни снял очки и протер глаза.

Ему не хотелось ни о чем думать. Он совершенно запутался в своих никчемных мыслях и ждал только того момента, когда рядом вновь окажется Стефания, всегда по крайней мере знающая, что надо делать.

Готовиться к свадьбе, твердо зная, что это в первый и последний раз, – что может быть прекраснее!

Эстер полностью доверилась в этом весьма тонком деле своей матери. Они вместе ходили по магазинам, делая все самые необходимые покупки, спорили, но всегда принимали общее взвешенное решение, как правило, предлагавшееся госпожой Гордон.

Привыкшая слушаться мать во всем, Эстер оставляла за собой право иметь собственное мнение лишь по одному предмету: все, что касалось ее Берни, она держала при себе и никому не позволяла вмешиваться в их отношения.

На замечания матери о том, что в последние перед свадьбой дни он мог бы быть и повнимательней к Эстер, девушка резонно возражала, что для ее Берни самое главное сейчас все же работа.

Она не уточняла, почему, хотя в душе поддерживала будущего супруга в его решимости строить жизнь по-своему, без родительской опеки. Конечно, вдвоем с Берни она бы чувствовала себя совершенно по-иному. Однако он только звонил ей, рассказывал о том, как любит ее, свою маленькую Эстер, и наотрез отказывался зайти к ней домой или даже встретиться среди дня. Разумеется, формулировал он эти отказы во вполне благопристойной форме, так, что они даже не звучали как обычные отговорки, а были твердо мотивированы, но Эстер было от этого ничуть не легче.

Она скучала по Берни.

В тот волнительный период, когда Эстер стала ходить с матерью на примерки в ателье, где они заранее заказали подвенечный наряд, Берни тоже не тратил времени даром и навещал своего друга, у которого был уютный магазинчик, в котором шили и продавали верхнюю одежду для мужчин. И все это время рядом с ним находилась Стефания.

Пожелав лично присутствовать при этом, она садилась на диван в глубине примерочной, не отказывалась от какого-нибудь прохладительного напитка и смотрела на то, как Берни осторожно, боясь дышать, влезает в буквальном смысле шитые белыми нитками брюки, или роняет на пол еще не пришитый рукав, или поправляет перед зеркалом воображаемую бабочку. Все это забавляло ее. Она как будто не чувствовала, что происходят эти приготовления к чему-то важному вовсе не ради нее. Перед ней стоял ее Берни, и одного этого уже было достаточно, чтобы веселиться, шутить и в последний момент ловить соскальзывающий со столика бокал, на котором оставались следы ее губной помады.

Берни не сказал приятелю о целях своего заказа, но тот, видя Стефанию, едва ли ошибался в напрашивающемся само собой выводе. Он не мог знать только об истинной избраннице, но полагал, что об этом даже не стоит спрашивать – и так все ясно.

Присутствие Стефании действовало возбуждающе на любую компанию, в которой они оказывались вместе с Берни, будь то пошивочная, где работало несколько молодых портных, или кафе в кинотеатре, куда они забрели как-то вечером, когда их застал дождь, или детская площадка в парке, или утопающий в свете электрических свечей зал роскошного ресторана. Они всегда были в центре, им улыбались, их иногда даже поздравляли неизвестно с чем. Стефанию это забавляло и приводило в восторг. Берни же мрачнел, становился задумчивым, но в конце концов приходил к давно известному выводу, что лучше ловить мгновение, и гордо оглядывался по сторонам в поисках возможных соперников.

Таковых было всегда много, однако Стефания ни разу не дала ему повода почувствовать, что, кроме него, в ее жизни может присутствовать еще кто-то. Как жаль, что сам Берни не воздавал ей должное за подобную преданность и воспринимал это тогда по-своему…