Тери же подписывала через «Мотылек» и все свои съемочные контракты. На деле это оказывалось для нее гораздо выгоднее, чем если бы она попыталась скрыть их существование вообще. С одной стороны, Дороти первой бы узнала о выходе в свет фильма с участием питомицы, которой после этого пришлось бы иметь довольно бледный вид. С другой стороны, в распоряжении Дороти был первоклассный адвокат, который умел добиваться наиболее благоприятных условий. В кулуарах было известно, что Тери считается самой высокооплачиваемой актрисой в жанре «порно». Кто изучал психологию людей знает, что чем дороже вещь, тем сильнее соблазн ее купить. Красота Тери была нарасхват.

Дочку Тери звали Минни. Ей было три с половиной года. Тери уверяла, что это имя полное, а отнюдь не уменьшительное от Мэри или Вильгельмины, как можно было подумать.

Минни была любимицей всей конторы. Она жила с пожилой еврейской тетушкой Тери по отцу, однако на выходные мать часто забирала ее и вела по магазинам в «путешествие за подарками», часто заканчивавшееся на 34-й улице. Минни была кареглазой рыжулькой, знавшей толк в нарядных платьях, пирожных и мужчинах. Девушки обожали уединяться с ней – с молчаливого согласия Тери – в маленькой, но настоящей оранжерее позади кабинета Дороти, и поверять серьезно насупленной крохе свои душевные тайны. Выслушав очередную «исповедь», Минни начинала задавать наводящие вопросы и в конце концов делала некое заключение о том, что следует предпринять, чтобы возыметь успех. Единственной женщиной, которой она доверяла самой строить отношения с мужчинами, была ее мать.

На самом деле у Тери было несколько любовников, действительно нашедших отклик в ее прохладном сердце.

Первым в этом списке шел человек, имя которого было на устах у всей Америки, однако здесь оно по понятным соображениям будет опущено. Быть может, когда-нибудь он сам напишет о Тери Рудин в своих воспоминаниях.

Второй счастливчик – Норман Дю Пон.[11] Если в первом любовнике Тери нравилось его положение в обществе и скандальность их связи, то Норман покорил ее своей изощренной порочностью и пренебрежением к мнению толпы. Естественно, он мог позволить себе быть выше сплетен. Ради него Тери раз в месяц брала «отпуск» и улетала на Гавайи, где у Нормана было свое небольшое поместье. Даже маленькой Минни не позволялось ехать к «дяде Дюпопону» с мамой. Зато по возвращению Тери щедро одаривала всю контору – только эта ее связь обогащала кассу «Мотылька» на полмиллиона долларов наличными.

Третьим и, увы, пока последним, был никому, кроме самой Тери, неизвестный юноша с Манхеттена. Знали только, что он работает актером где-то на Бродвее. Его никто и никогда не видел. Иногда он, правда, звонил в контору и просил пригласить к телефону «мисс Рудин». Всем было ясно, что с него Тери не берет ни цента, скорее, наверное, наоборот.

* * *

АБИГЕЙЛ ФОКС (Фокси) – 23 года, рост 171 см, вес 54 кг, родилась в Лондоне, Англия, замужем, детей нет.

Абигейл не отличалась ни гибкостью Нелл, ни вампиризмом Тери. Однако с самого первого взгляда что-то неуловимое в ее внешности обязательно привлекало. Она была немного похожа на Наташу, но не столько чертами безупречно-правильного лица, не столько естественностью поведения, что в той или иной степени было присуще всем «мотылькам», сколько некой «нездешней» девственностью в движениях, походке, манере говорить. Вероятно, причиной такого сходства был достаточно поздний приезд обеих девушек в Америку. Когда отец Абигейл получил кафедру в главном здании Нью-Йоркского университета, что неподалеку от Уошингтон-сквер, и вся семья покинула Англию, девочке было почти девятнадцать.

Жизнь Абигейл всегда текла тихо и размеренно. Женственная, скромная во всем, что касалось быта, одежды и т. п., она между тем привлекала мужчин отнюдь не меньше, чем та же Тери. Всегда попадались клиенты, уставшие от волнений и желавшие обрести в обществе красивой девушки уют и покой.

Однако несмотря на подобную «серость», образ Абигейл преследовала загадка, не дававшая покоя никому, кто знал о существовании законного мужа. Непосвященных могло удивить разве что несоответствие облика девушки и прозвища, данного ей на фирме – Фокси.[12]

Тем не менее, в отличие от всех остальных «мотыльков» Фокси единственной было, что терять. Только она вела двойной образ жизни и рисковала домашним очагом. При этом она чувствовала себя достаточно свободно и почти никогда муж не оказывался преградой на пути ее желаний. На расспросы подруг, заинтригованных таким странным поведением – разумеется, мужа – она отвечала, что не боится быть обнаруженной, потому что придерживается твердого правила: никогда не лгать, говорить правду и только правду, но… не всю правду.

Чувства свои она любила сдерживать, притворяясь иногда даже холодной, однако в постели она могла, по собственному выражению, «сорваться с тормозов» и дать волю всему самому порочному, что день ото дня жило в ее хорошенькой головке. Вместе с тем Фокси нельзя было назвать изощренной в делах любви. Некоторые клиенты приходили в восторг, когда видели, что их очередные новшества рождают в больших глазах девушки искорки удивления перед неведомым.

В Лондоне Абигейл училась музыке по классу фортепьяно. Оказавшись в Америке она их продолжила, получила диплом и даже стала преподавать любимый предмет в одной частной школе на Лонг-Айленде.[13] Муж – нелюдим и затворник, не желающий тратить время ни на что, кроме компьютеров – по-прежнему думал, что она дает уроки и выступает с благотворительными концертами по стране. Это давало ей возможность относительно свободно покидать дом на несколько дней и не опасаться за то, что по возвращении ее встретит запертая дверь с приколотой статьей о прошедшем выступлении без упоминания ее имени среди участников.

Дороти любила всех своих замечательных питомиц, но Абигейл – особенно. Это была любовь, зачастую переходившая рамки обычной дружеской привязанности. Однажды Стефания даже видела, как Дороти целуется с Абигейл в губы, закрывшись в кабинете и полагая, будто в конторе, кроме них никого нет. Стефания, конечно, промолчала об увиденном, но сама стала присматриваться и заметила, что женщина, бывшая одной из ее лучших подруг, обнаруживает в себе такие качества, о которых она, Стефания, не могла и подумать.

Это произошло через две недели после того, как Абигейл была принята в «Мотылек». Стефания знала о том, что Дот переживает легкий кризис, столь знакомый многим женщинам, когда они сами толком не отдают себе отчета в том, чего хотят, и могут броситься на шею первому встречному.

Вероятно, Абигейл оказалась послушной партнершей. С тех пор она смотрела на Дот, как на хозяйку и никогда не спорила, если та отказывала какому-либо клиенту, хотевшему конкретную девушку, отказывала под предлогом того, что «как раз сегодня вечером Фокси занята». Случалось это, правда, довольно редко, настолько, что никому из подопечных Дот даже в голову не приходило ревновать ее к Абигейл.

* * *

КЭРОЛИН ПАРКС (Керри) – 19 лет, рост 168 см, вес 55 кг, родилась в Гонолулу, штат Гавайи, не замужем, детей нет.

Самая юная сотрудница «Мотылька» имела две отличительные особенности. Во-первых, она была не белой, то есть американкой гавайского происхождения в пропорции 50 на 50 со всеми вытекающими из этого последствиями, как то до синевы черные волосы, смуглая кожа, огромные карие глаза и налитое здоровьем тело. Во-вторых, последнее нужно было видеть.

Дело в том, что в пятнадцать лет Керри, тогда еще звавшаяся не столь красноречиво,[14] а просто Кэрол, влюбилась в белого американца, руководившего в Гонолулу секцией культуристов. Девочка решила, что путь к сердцу атлета лежит через «металл», и стала усиленно посещать тренировки.

Итан, избранник Керри, тренировал, разумеется, мужчин, так что появление в группе девочки вызвало всеобщее радостное волнение. За Керри само собой установилось пристальное наблюдение. Каждое ее движение бралось на заметку искушенных силачей, анализировалось и тут же критиковалось.

Через три с небольшим месяца Керри стала поднимать вес, равный ее собственному. Еще через месяц она призналась Итану в своих чувствах.

Девочку ждало разочарование.

Итан долго уклонялся от интимных встреч, хотя ему было уже почти тридцать, а наивность Керри, ее молодое тело индианки и первозданная, никогда не проходившая процесса одомашнивания красота могли свести с ума любого, кто имел глаза и видел. Наконец, теряя терпение – как-никак горячая кровь! – Керри попробовала сама отдаться ему. Она выследила Итана и, когда он однажды вечером остался один в мужской душевой, смело разделась донага и пришла к нему под прохладные струи.

Итан не захотел ее. Керри до сих пор не могла без отвращения вспоминать те унизительные минуты, когда она с безумной отчаянностью предлагала ему себя, испробовав все возможные средства и кончив тем, что встала коленями на мокрый кафель пола и взяла его безжизненного дружка в рот. Она, девственница…

Это фиаско многому ее научило. С Итаном они, как ни странно, остались друзьями. Зато теперь у девочки спала с глаз пелена влюбленности, и она увидела, сколько еще мужчин готовы выстроиться в длинную очередь, чтобы с гордостью назваться ее любовником.

Тем не менее, Керри некоторое время выжидала. Домашнее воспитание привило ей убеждение в том, что девственность – не порок, а богатство, которое следует поелику возможно беречь. Она дразнила всех своим кокетливым вниманием, не бросала ни на день тренировок и крепла телом и духом.

А потом ей все вдруг разом надоело. Она устала на что-то надеяться. И отдалась. Самому обычному парню, совсем даже не культуристу, которого встретила одним погожим субботним вечером в баре по соседству с домом. И снова ей пришлось начинать эту игру в ухаживание первой, потому что бедняга никак не мог поверить в то, что эта до одури красивая девчонка сама предлагает ему выпить еще по «мартини», а пока он сосет хмельное зелье через соломинку, гладит его по ноге и преданно заглядывает в глаза.